Гастроли Ансерме

Эрнест Ансерме — всегда желанный гость музыкального Ленинграда. Исключительная художественная культура этого дирижера проявляется как в совершенно свободном (хоть и далеком от произвольного суб’ективизма) проникновении в стиль исполняемого, так и в изумляющем обилии ритмо-динамических оттенков, которыми он расцвечивает партитуру. Ансерме всецело подчиняет себе оркестр, добиваясь тщательнейше выровненной фразировки и равновесия отдельных групп одинаково на фоне и мощных, и утонченно-изнеженных звучаний. Об этом здесь приходится особенно говорить потому, что программа концерта, если исключить неоднократно у нас уже исполнявшуюся «Пульчинеллу» Стравинского, была отдана импрессионистской музыке француза Клода Дебюсси (два оркестровых ноктюрна и симфоническая поэма «Море»).

Изощреннейшее звукоощущение Дебюсси, для которого все и даже сама природа (волна, ветер, облака) — только об’ект стилистического смакования, — безоговорочно увело бы другого дирижера в область упадочно-холодного эстетизма, в область томно-расслабляющей музыкальной созерцательности. Ансерме, как живой, темпераментный мастер, тяготеющий к мощным звуковым полотнам (всем памятна его великолепная по своей полнокровности трактовка «Весны священной» Стравинского), умеет избежать указанной опасности. Он выбирает из трех оркестровых ноктюрнов Дебюсси два резко контрастирующие между собой — «Облака» и «Празднества». Хрупкая, зыбко волнующаяся ткань «Облаков» вдруг сменяется ритмически возбужденной, эмоционально заражающей музыкой «Празднеств», хоть и сделанной в той же импрессионистической манере, но мазками смелыми, крупными, поднимающими настроение слушателя. Аудитория, единодушно заставившая бисировать этот номер, по достоинству оценила и замечательное колористическое мастерство Дебюсси, и то совершенство, с каким дирижер довел здесь до предельной интенсивности оркестровое звучание. В поэме «Море» точно также дирижер искусно играл контрастами: едва уловимые всплески волн под эластично-властными жестами дирижера, словно высекавшими звуки из оркестрового массива, сменялись взрывами разбушевавшейся стихии. Оркестр звучал с максимальной насыщенностью и полнотой.

В такой «освеженной» трактовке французский импрессионизм разумеется несравненно более приемлем для советского слушателя, от которого, в то же время, ни на минуту не ускользает доведенная у Дебюсси до высочайшей степени техника оркестрового письма.

В. Х—н