В России Штрауса знают. Его сочинения исполняются в Москве (композитор и сам побывал там в 1896 году) и Петербурге. Его имя не сходит с полос «Русской музыкальной газеты».

Правда, критики расходятся во мнениях. С одной стороны, музыковед Александр Коптяев пишет: «Если мы хотим назвать наиболее передового и прогрессивного музыканта современной Германии, это будет Штраус». А Михаил Букиник на страницах той же газеты патетично восклицает:

«Нет, не сумерки наступили на музыкальном искусстве, а новый свет показался на горизонте музыкального неба»!

С другой стороны, после одного из концертов с музыкой Штрауса рецензент с точностью, похожей на раскадровку кинохроники, докладывает:

«Были исполнены симфоническая поэма «Смерть и просветление» (аплодировали, шикали, пожимали плечами), «Тиль Уленшпигель» (аплодировали и саркастически улыбались) и «Дон Жуан» (недоумевали, но, ввиду поднесения дирижеру Решу двух венков, аплодировали)».

Тем не менее, именно к Штраусу обращается директор императорского Придворного оркестра барон Штакельберг в 1908 году. В то время Придворный императорский оркестр отмечал двадцатипятилетие, и появление «звезды» международного масштаба за дирижёрским пультом придало бы празднованию особый размах.

Была оговорена и программа, и дата концерта, и гонорар в две тысячи. Но в российской столице разыгралась холера. Напрасно и Штакельберг, и дирижер Придворного оркестра Гуго Варлих слали Штраусу телеграммы: слухи о жертвах болезни преувеличены в газетах, никакого риска заразиться нет. В августе 1908-го Варлих окончательно сообщит Штакельбергу, что «знаменитый Рихард – порядочный трус» и в Петербург приезжать в этом сезоне не собирается. Биографы композитора считают, что у Штрауса могли быть и другие причины отложить поездку в Россию. Ему нужно было срочно заканчивать партитуру оперы «Электра». К 1913-му опера не только окончена и поставлена в Дрездене, но и готовится к постановке в Мариинском театре: декорации пишет Головин, дирижирует известный маэстро Альберт Коутс, режиссер – Всеволод Мейерхольд. Так что Штраус, приезжая на два концерта в зале Дворянского собрания, может заскочить и на оперные репетиции. Забегая вперед, скажем, что «Электру» в Петербурге не примут, опера выдержит всего три представления. Зато симфонические программы Штрауса пройдут с необычайным триумфом.

Рихард Штраус – блестящий дирижер. С двадцати лет он стоит за пультом лучших немецких оркестров, исполняя Бетховена, Моцарта, Вагнера… Но в зале Дворянского собрания под его управлением прозвучат только собственные сочинения. Редкая, исключительная честь. Штрауса ждут здесь с нетерпением и некоторым ожиданием скандала. Неслучайно после концерта один из рецензентов словно с облегчением напишет:

«Не так уж Штраус страшен!»

Чего же боялась публика российской столицы?

Сын мюнхенского оркестранта-валторниста и дочери немецкого пивовара, Штраус добивается немыслимых почестей: о нем при жизни пишут книги, в его честь проводят фестивали. Однако слава провокатора, композитора, склонного к эпатажу, преследовала Штрауса всю жизнь. Его первая симфоническая поэма «Дон Жуан» расколола публику на премьере: одни аплодировали стоя, другие шикали, ведь никогда еще ловелас Дон Жуан не был так свободен и откровенно чувственен, как в партитуре Штрауса. Премьера его оперы «Саломея» на библейский сюжет, решенная в откровенно эротическом ключе, была с треском снята с репертуара в нью-йоркской Метрополитен-опера, отклонена от постановки в Императорском Мариинском театре в Петербурге, но именно на европейские гонорары от «Саломеи» Штраус построит свой первый дом.
 

Его «Домашняя симфония» шокирует публику «неприличным сюжетом»: композитор дает ей подзаголовок «один день из супружеской жизни», и не скрывает, что супруг в этой симфонии – он сам, а о «домашней жизни» композитора громогласно повествует оркестр в 110 человек. Истинный поклонник Штрауса писатель Ромен Роллан сокрушался: «Кухня, гостиная, даже спальня открыты для всеобщего обозрения». Штраус, гедонист и декадент, относится к критике снисходительно. Однажды он скажет:

«Я хочу приносить радость и сам нуждаюсь в ней».

Роскошная, чувственная музыка его симфонических поэм действительно приносит истинное удовольствие, а что до критиков? Штраус пожимает плечами, успокаивая себя тем, что «не существует художника, которого тысячи его современников не считали бы умалишённым».

И «Дон Жуана», и отрывки из «Саломеи», и Домашнюю симфонию Рихард Штраус исполняет в Петербурге в 1913 году. В зале – ректор консерватории Александр Глазунов, известный дирижер Вильгельм Менгельберг, консерваторская профессура, журналисты, да и вообще весь светский Санкт-Петербург.

«Как быстро мы живем, – восклицает критик Каратыгин. – Лет 10 тому назад на Штрауса широкая публика смотрела крайне недоверчиво, считала его музыку дикой и совершенно неприемлемой. Нынешний шумный успех германского маэстро свидетельствует о том, что его искусство стало общедоступным».
 

Кончено, находятся консерваторы, которые ворчливо упрекают Штрауса в дурновкусии, а «Танец Саломеи» называют слишком разнузданным. Но публика требует повторить «Танец» дважды, а бурные овации долго не отпускают маэстро со сцены Дворянского собрания. Блестящий прием оставляет надежды на новые встречи, но их не последует. 1913 год, открывшийся гастролями Штрауса, станет временем последнего взлета дореволюционной России, в том числе и в культурной, музыкальной жизни обеих столиц.

В начале Первой мировой войны, узнав о том, что в Германии хотят запретить исполнять русскую музыку, Рихард Штраус пишет возмущенное открытое письмо:

«Воют государства, а наука и искусство должны стоять вне политики, вне войны, и нам, представителям искусства, не следует становиться посмешищем всего мира».

Письмо публикует в том числе и «Русская музыкальная газета». Увы, это не поможет. В России сочинения Рихарда Штрауса, как и других немецких авторов, уже запрещены. Да и самому Штраусу во время следующей войны не удастся оказаться совсем «вне политики». Автор гимна мюнхенской Олимпиады 1936 года, президент Имперской музыкальной палаты Третьего Рейха, в послевоенные годы он пройдет через суд по подозрению в сотрудничестве с нацистами и будет оправдан.

В современных филармонических афишах Рихард Штраус – один из самых исполняемых композиторов. Так «Великий Своевременный» двадцатого столетия окажется своевременен и в веке двадцать первом.

О. Р.