Талмазян (иногда Толмазан, Талмазан) Александр Иосифович – певец, тенор.

Выпускник Петербургской консерватории по классу пения Митрофана Чупрынникова (не позднее 1918 года), Талмазян был солистом Малого оперного (Михайловского) театра: его фамилия значится в составе исполнителей на этой сцене оперы Мейербера «Фра Дьяволо» в 1920 году (тогда Театр комической оперы, партия Лоренцо) и «Вертера» Массне в 1940-м, где Талмазян пел главную партию.

Сергей Левик, автор книги «Четверть века в опере», вспоминал о нем:

«Музыкант до кончика ногтей, отличающийся великолепной музыкальной памятью, пианист и теоретик, Талмазан по сумме своих музыкальных способностей был среди теноров того времени чуть ли не белой вороной. Не считая случайных выступлений, он дебютировал всерьез в опере Шарпантье «Луиза» в партии Жюльена. Опера впервые на русском языке была поставлена в 1920 году в Малом оперном театре. Дирижировал С. А. Самосуд, ставил оперу А. Н. Феона, декорации писал М. П. Бобышев… В этом спектакле с первого же выступления большой успех завоевал Талмазан. Молодой, крепкий лирический тенор светлого тембра, весь как бы овеянный музыкой, отличное владение голосом, ясная дикция (невзирая на картавость) и какой-то радостный темперамент – но при этом никакой актер – таково было впечатление от этого певца, казавшегося потенциально интересным, на деле непостижимо скучного».

Гораздо с большим почтением вспоминает об артисте прима Театра музыкальной комедии Зоя Виноградова, с которой Талмазян занимался в студии театра: «Это был потрясающий тенор! Когда Шаляпин давал концерты в Петербурге, он просил, чтобы с ним пел только Талмазан».

Историю о блокадной жизни музыканта привел в своей книге «А музы не молчали» Анатолий Королькевич (Лениздат: 1965. С. 58-59)

«Толмазан в мирное время был представительным и довольно полным мужчиной. Когда он вышел к микрофону, то все невольно подумали, что от мирного времени у него остался его широченный костюм и, как ни странно, – живот... Этот большой вздутый живот никак не гармонировал с его обликом. У него был вид дистрофика, впалые глаза, впалые щеки, худая вытянутая гусиная шея, тонюсенькие руки. Но... живот?! В общем, при таком животе вид у него был безусловно комический. Но голос у Толмазана сохранил свое соловьиное звучание, которым в свое время восхищался Федор Иванович Шаляпин. Так вот. Оркестр сыграл вступление к знаменитой арии Гранише ‘’Плыви, мой челн’’, и полились в эфир чарующие звуки голоса Толмазана. Только он спел слова: ‘’Плыви, мой челн, по воле волн’’, как вдруг раздался треск разбитой стеклянной банки. Около Толмазана образовалась лужа из какого-то супа... Все с недоумением посмотрели на Толмазана, а Толмазан, глядя на суп, спел вместо ‘’куда влечет меня волна’’ – ‘’куда течет моя судьба’’... После радиопередачи все обступили Александра Иосифовича и стали интересоваться: что же произошло? Откуда появилась эта злополучная банка?
— Откуда? — со вздохом сказал Толмазан. — Отсюда! Он распахнул пиджак... и перед изумленными зрителями предстала такая картина: весь живот Толмазана был увешан банками, склянками, бутылками, ложками, кружками, в них были супы, каши, винегреты и прочее. Всё это было подвешено на веревочках и ниточках, за шею и на подтяжках. Толмазан последнее время много выступал на концертах; иногда его угощали. Он сливал супы и каши в эти баночки и скляночки. На радио он прибежал после очередного концерта, и одна веревочка не выдержала и оборвалась. Он кормил семью!»

Во время войны Талмазян дважды выступал и в Большом зале филармонии: в декабре 1943-го и апреле 1944-го он пел с оркестром Радиокомитета под управлением Карла Элиасберга. В филармонических программах (рукописная книга) артист указан, как «Талмазян А. И».

И. Р.