Шульман Натан Борисович– пианист-ансамблист.

Отец Натана Шульмана был кантором, пел в синагогах Одессы, Бишкека, Львова, концертировал по Европе со светским и духовным еврейским репертуаром. Его путь повторил и старший сын – певец и кантор Зиновий Шульман, который выступал, в том числе и в концертах Ленинградской филармонии (в эвакуации в Новосибирске в 1942 и 1943 годах).

Младший сын Боруха Шульмана Натан решил стать пианистом. В Московскую консерваторию его, выпускника одесской Школы им. Столярского, принимают сразу на третий курс, и уже через два года он выпустился с золотой медалью. В большинстве источников указано, что Шульмана берет в класс Александр Гольденвейзер. Однако в рассказе музыканта, записанном с его слов (см. раздел «Ссылки»), Шульман приводит фамилию другого профессора – Феликса Блуменфельда. Рассказ этот повествует о забавном эпизоде юности пианиста. В 1920-е, студентом Натан Шульман играл в знаменитом московском литературном кафе «Стойло Пегаса». Среди его посетителей были артисты МХАТа Василий Качалов и Ольга Книппер-Чехова, поэты Маяковский, Брюсов, Мариенгоф, завсегдатаем «Стойла» был Сергей Есенин, а разношерстная публика кафе нередко становилась первыми слушателями его стихов. Здесь-то в небольшом салонном оркестрике и подрабатывал Натан Шульман.

«Перед входом в «Стойло Пегаса», – вспоминал он, – стоял прикрепленный к стендам плакат, на котором перечислялись имена участников нашего оркестра. Феликс Михайлович Блуменфельд, мой профессор, проходя случайно по Тверской, мог увидеть на этом плакате и мою фамилию. Я очень боялся, что он исключит меня из своего класса. Размышляя об этом, я решил во что бы то ни стало избрать себе какой-нибудь псевдоним. Друзья по оркестру наперебой называли много различных фамилий, большая часть которых была почему-то итальянского происхождения. Во время этой шумной и своеобразной дискуссии за ближним столиком просматривал газету «Правда» Сергей Есенин. Вдруг он поднялся и подошел ко мне:
– А зачем тебе понадобилось менять свою фамилию?
Я рассказал. Поэт крайне удивился и посоветовал:
– Скажи, паренек, своему уважаемому профессору, что ничего зазорного нет в том, что ты здесь играешь! Играть для посетителей этого кафе — большая честь! Так и скажи ему! Понял? Ведь не он же тебя кормит, черт побери, а ты сам, своим трудом зарабатываешь на жизнь! Не так ли? А? Работай смело и ничего не бойся! – Затем, допив кофе, добивал: – А впрочем, если ты уж так настаиваешь на псевдониме, возьми себе вот этот! – он показал последнюю страницу «Правды», где была напечатана реклама циркового аттракциона: «Рекордный полет под куполом цирка – три Донато!» – Я слыхал, как твои друзья подсказывали тебе различные псевдонимы. Это все не то. Возьми – Донато! Звучная фамилия. А имя – Владимир»!

От этого псевдонима Натан Шульман откажется не сразу. Какое-то время он будет пользоваться им и на академической сцене, в том числе в концертах Ленинградской филармонии. Свой камерный сезон 1936–1937 филармония проводила в зале Капеллы, в двух сольных вечерах певицы Веры Духовской аккомпанировал Владимир Донато.

С ансамблевым музицированием пианист свяжет всю свою жизнь. С ним любили выступать знаменитые певцы – Леонид Собинов и Валерия Барсова, Надежда Обуховаи Александр Пирогов, Сергей Лемешев, который писал про Натана Шульмана:

«Он был великим мастером аккомпанемента. Поэтому мы, вокалисты, встретив такого партнера, стараемся как можно дольше не разлучаться с ним».

И всё же расстаться с Шульманом московским певцам придется. Объявленная после войны «борьба с космополитами» меняет жизнь многих. Зиновия Шульмана в 1949-м арестуют и приговорят к 10-ти годам лагерей. Натана Шульмана эта участь обойдет стороной. Но он уезжает подальше от глаз центральных властей и становится главным концертмейстером Киевского оперного театра им. Шевченко, с солистами которого записывается на пластинки, гастролирует по стране. С 1948-го по 1964 год с киевскими певцами Марией Бём, Константином Лаптевым, Владимиром Тимохиным и Николаем Ворвулёвым Натан Шульман, уже под настоящей фамилией, выступал и залах Ленинградской филармонии.

Для вокальных программ своих партнеров по сцене Шульман делал обработки народных песен, сочинял и сам: в репертуаре инструменталистов-народников остались его «Болеро» и «Русская фантазия» для балалайки и фортепиано, но в Ленинградской филармонии они не звучали.

О. Р.