Цирульникова / ошибочно указана как Цирулькина / Анна Моисеевна (1898–?) – певица, меццо-сопрано.

В начале 1930-х Анна Цирульникова, вероятно, работала в Малом оперном театре. В Большом зале филармонии певица дважды исполнила Песню Хиври в сборных концертах в 1931 году, а в январе 1935-го участвовала в концертном исполнении оперы «Летучий голландец» под управлением Фрица Штидри. В 1935–1938 годах эта опера неоднократно исполнялась в Филармонии практически тем же составом. Но Анна Цирульникова в ней больше не пела: в марте 1935 года она была осуждена органами НКВД и, как «социально опасный элемент», выслана из Ленинграда. По воспоминаниям мурманчанина Владимира Кичангина, и до и после войны Анна Моисеевна часто гостила в селе Нюхча на севере Архангельской области, вероятно, недалеко от места ссылки.

И. Р.

P. S.

За годы работы (с 2015-го) над историческим сайтом Петербургской филармонии приходилось не раз возвращаться к уже написанным биографиям в связи с вновь открывшимися важными деталями. Digital-формат позволяет познакомить с ними наших читателей.

В 2023 году журнал «Новый мир» (№ 11) опубликовал статью доктора филологических наук, исследователя русской поэзии Ирины Сурат «“Неаполитанские песенки” Осипа Мандельштама: история и поэтика». Автор статьи обращает внимание на фрагмент «Воспоминаний» Надежды Мандельштам, в котором она рассказывает об истории одного стихотворения, написанного поэтом в годы воронежской ссылки (1934–1937):

Я в львиный ров и в крепость погружен
И опускаюсь ниже, ниже, ниже
Под этих звуков ливень дрожжевой —
Сильнее льва, мощнее Пятикнижья.
Как близко, близко твой подходит зов —
До заповедей роды и первины —
Океанийских низка жемчугов
И таитянок кроткие корзины…
Карающего пенья материк,
Густого голоса низинами надвинься!
Богатых дочерей дикарско-сладкий лик
Не стоит твоего — праматери — мизинца.
Не ограничена еще моя пора:
И я сопровождал восторг вселенский,
Как вполголосная органная игра
Сопровождает голос женский.

А вот и фрагмент:

«… в тот период он был ужас как утомлен работой. Но в голове шумели стихи, и отвязаться от них не удалось. Так появились стихи о певице с низким голосом в конце «Второй воронежской тетради». Незадолго до этого он слушал по радио Мариан Андерсон, а накануне посетил другую певицу — высланную из Ленинграда. Для нее О. М. вольно перевел неаполитанские песенки, чтобы она выступала с ними по радио, где они оба тогда прикармливались. Мы побежали к ней, узнав, что ее мужа, недавно отсидевшего пять лет в лагере и отпущенного с каким-то минусом в Воронеж, снова арестовали. Мы еще не сталкивались с повторными арестами и не знали, что они сулят. Певица лежала в постели. Потрясенные люди всегда лежат. <…> Певица лихорадочно строила планы на будущее — как овладевает нами эта лихорадка в роковые минуты смертей, арестов, вызовов в органы и прочих катастроф. Не этот ли лихорадочный бред помогает нам пережить вещи, непостижимые для человека, вроде смерти близкого или увода его в тюрьмы двадцатого столетия? Вот что говорила нам певица: не может быть, чтобы ее мужа отправили в лагерь — ведь он только что оттуда вернулся. Значит, его вышлют куда-нибудь, ну и пускай… не все ли равно куда… И она поедет за ним и будет петь… Не все ли равно, где петь — в Ленинграде, Ишиме, Воронеже или Иргизе… Всюду можно петь — в любой сибирской деревне… Она будет петь, и ей дадут муки, и она испечет хлеб… И они вместе его съедят…

Муж не вернулся, ведь вышел какой-то приказ о повторных арестах тех, кто уже удостоился этой чести. Тогда или в пятидесятых годах, не знаю, был еще один приказ о том, чтобы навечно сослать всех, кто успел побывать в лагерях… Сама певица тоже исчезла — ее отправили куда-то петь или валить лес — мы так и не узнали куда…»

Ирина Сатур не просто идентифицирует имя певицы, с которой Мандельштамы общались в Воронежской ссылке и для которой поэт переводил неаполитанские песни, но и восстанавливает некоторые факты ее биографии. Исследователь пишет:

«Надежда Яковлевна нигде не называет ее имени, но сегодня мы можем назвать его с определенной долей уверенности: Анна Моисеевна Цирульникова, 1898 года рождения, из Ленинграда, в первой половине 1930-х работала в Малом оперном театре, 26 марта 1935 года была осуждена ОС НКВД как социально-опасный элемент и выслана из Ленинграда, реабилитирована в 1989 году.

<…> уже 12 и 15 апреля 1935 года в воронежской газете «Коммуна» выходит объявление Облрадиокомитета о том, что 16 и 17 апреля в зале Дома Красной армии состоятся концерты “премьера Государственного академического Большого театра Союза ССР Александра Батурина (бас) при участии артистки А. Цирульниковой (меццо-сопрано)…”

Работа Анны Цирульниковой в воронежском Облрадиокомитете прослеживается по программам передач местного радио, в 1935–1937 она пела музыку Глинки, Даргомыжского, Мусоргского, Чайковского, Римского-Корсакова, Глазунова, Балакирева, Бородина, Танеева, Мендельсона, Рахманинова, Моцарта, Бетховена, Гайдна, Грига, Гуно, Бизе, Шумана, Делиба, Сен-Санса, Массне, Листа, Берлиоза, Вагнера. Наряду с этим она участвовала в передачах «Пушкин в русском романсе», «Даргомыжский и “кучкисты”», «Возникновение оперы в Италии» из цикла “музкультминимум”, в музыкально-литературной передаче к женскому дню 8 марта, в концерте для колхозников-ударников животноводства, концерте по заявкам стахановцев к 1 мая, в концерте по заявкам рабочих завода им. Дзержинского, в “концерте из песен, посвященных 1905 году”, и т. п. Бывали у нее небольшие сольные выступления на радио (их программа в объявлениях не раскрыта), кроме того, она принимала участие в том самом монтаже по опере Глюка “Орфей и Эвридика”, который подготовил и предварил своим вступительным словом Мандельштам, — еще один пример их сотрудничества. Значатся в ее репертуаре и народные песни — английские, немецкие, тирольские, испанские и итальянские.

… О дальнейшей судьбе певицы нам известно немногое: в 1960-е годы она жила в Москве и ежегодно летом приезжала в село Нюхча на берегу Белого моря — можно предположить, что судьба ее репрессированного мужа была связана с этими местами, что он когда-то отбывал наказание в одном из архангельских лагерей или что они вместе жили в ссылке в Архангельской области».