Н. Мильштейн

Несомненно, что артистическая работа Н. Мильштейна все более направляется в сторону самоуглубления. Это вытекает из сравнения его выступления в текущем сезоне с выступлениями прошлогодними. В игре Мильштейна появились новые элементы, придающие исполнению молодого скрипача наряду с внешним блеском значительное внутреннее напряжение и убедительность, и это чувствовалось на протяжении всей программы его концерта. Последняя при своей преимущественно виртуозной пестроте позволила артисту проявить свое многогранное музыкальное „я“, то уступающее место строгим требованиям классической простоты сонаты и пассакальи Генделя и творений Баха, то увлекающее в романтически страстном романсе Глиэра, то, наконец, претворенное в вихревом движении скерцо Мендельсона-Бурмейстера или тарантеллы Венявского.

Но при всей гибкости своего художественного дарования Мильштейн прежде всего большой виртуоз, ибо главная сила воздействия его музыки не в отношении скрипача к тому или иному автору, не в закругленности и стильности трактовки классиков, не в способности внести в свое исполнение что-либо ярко индивидуальное и неизгладимое, — все это налицо у концертанта постольку, поскольку оно естественно у всякого способного артиста.

Молодой музыкант находится еще в полосе упоения самим звуковым материалом, который, благодаря исключительному его техническому совершенству, является не только средством, но и целью виртуозного искусства; эта черта сквозит в каждом движении Мильштейна. В основе такого отношения к звучности, чарующей своей искренностью, жизнерадостностью и страстностью — молодость артиста, открывающая перед его дарованием широкий многообещающий путь.

Большой силы и глубокого тембра звук, совершенно исключительная по гибкости и легкости правая рука, дробящая смычок на мельчайшие доли staccato и spiccato и развивающая его до необычайной ширины в кантилене, огромная пальцевая беглость, редкая легкость в двойных нотах и совершенно фортепианных по быстроте и силе октавах и при всем этом общая точность интонации и огромный волевой ритм — вот те части, из которых слагается впечатление о Мильштейне, как виртуозе.
Отмечу художественный аккомпанемент М. Т. Дулова.

Влад. Музалевский