Герман Абендрот

Первый симфонический концерт гастролирующего в Акфилармонии германского дирижера Германа Абендрота прошел с выдающимся успехом. Дирижер — безусловно первоклассный — произвел своим здравым темпераментным исполнением сильное впечатление на публику, которая приветствовала его в течение и по окончании концерта, как артиста, сразу же ставшего симпатичным, понятным и близким. Абендрот умеет убеждать, не всегда будучи в состоянии увлечь, поднять и заворожить. Он властный мастер-организатор, самоуверенно и повелительно, без суеты и истеричности диктующий свою волю оркестру. Его художественные намерения ясны, просты, естественны и прямолинейны, не неожиданны и не остры. Они не вызывают ни споров, ни противодействия, ни борьбы мнений, с ними охотно соглашаются и оркестр и слушатели, покорно подчиняясь такой трактовке, которая кажется всем наиболее подлинной, наиболее желанной благодаря ее здравомыслию и трезвости. Но при этом и здравомыслие и трезвость не воспринимаются как нечто обыденное: наоборот, при исключительном уменьи дирижера преподнести свои мысли и высказаться с полной ясностью, они получают оттенок значительности и содержательности, а временами и необычности. Тем не менее, бывают моменты, когда исполнение Абендрота вовсе теряет поэтическое обаяние, потому что в основе своей оно подчиняется ударам бича (раз-два, раз-два!), а не творческой власти органически пульсирующего ритма, преодолевающего роковую необходимость такта. Как ни искусно замаскировано яркой динамикой звучания и умной, хотя несколько суховатой, нюансировкой это господство такта у Абендрота, оно все-таки дает себя чувствовать. Впрочем, люди любят следовать инерции такта, находя в его правильной поступи твердую опору и жизненный регулятор.

Исполнение Абендротом седьмой симфонии Бетховена можно назвать художественно трезвым, ясным и здоровым. Празднично, красиво и насыщенно, с богатым разнообразием в звучности прозвучал финал симфонии. Конечно, ничто не напоминало о демонически страстном вихре карнавального неистовства, как это было у Малера. Но в плане, намеченном Абендротом, покоряет властная сдержанность и сила вожатого, разгоняющего бег коней колесницы ради того, чтобы ярче выказать искусство управлять.

Наоборот, блестяще остроумная и задорная пьеса Рих. Штрауса «Веселые проделки Тиля Эйленшпигеля» прозвучала тяжеловато, без шика. Эпический тон степенно развертываемого рассказа выступил на первый план и заслонил острую и гибкую фактуру этой «alter Schelmenweise» — старинной новеллы «на плутовской лад». Исчезла колкость языка. Интереснее были воспроизведены об‘единенные в сюиту «четыре симфонические поэмы» Макса Регера, изображающие каждая одну из известных картин Беклина. Сочинение это, написанное летом 1913 года, в том ж году зимой было в первый раз исполнено Абендротом. Для нас оно — новинка, характерная особенно тем, что является единственным всецело оркестрово - программным или сюжетным произведением Регера, знакомство с чем было очень желанным. Лично мне более всего понравилась типично регеровская по своим гармониям первая — созерцательная — часть сюиты («Отшельник, играющий на скрипке»). Вторая часть («Игра волн») показалась мало занимательной в сравнении с колористическими завоеваниями русской и французской музыки, достигнутыми в воспроизведениях водной стихии. Что же касается музыки Регера к «Острову мертвых», то в ней больше патетической позы, чем жуткой затаенности и сосредоточенности сознания перед холодной тишиной, которой веет от этой картины. Заключительная часть сюиты («Вакханалия») — довольно эффектна динамически, но не ярка в тематическом отношении. Если же ее воспринимать в эмоциональном плане, то в ней нет длительного напряжения и размаха. Исполнение сюиты было отличным. Оркестр Филармонии, отвечал всем намерениям дирижера. Можно ждать с интересом второго концерта под управлением Абендрота.

Игорь Глебов