Дмитрий Смирнов

(Б. зал Филармонии)

Встреча после восьмилетней разлуки любимого певца с публикой. Певец мало изменился, публика же теперь совсем другая, но вела она себя попрежнему. Мы отвыкли от таких концертов и вспоминаем о них только иногда, слушая воскресные радио-программы из-за границы. Все держится исключительно на голосе и вокальном искусстве исполнителя. Вещи он пел архиизвестные, причем далеко не классические. Впрочем, у певцов существует предрассудок, что избитость исполняемого ярче оттеняет самодовлеющее искусство пения. От такого взгляда мы отошли, но, очевидно, на международных эстрадах он еще распространен, равно как и в провинции. Недостаточная ознакомленность Смирнова с состоянием теперешней русской публики допустила его исполнять все первое отделение на иностранных языках (французском, итальянском и испанском), причем произношение оставляло желать лучшего.

Д. Смирнов принадлежит к числу немногих русских певцов, имена которых прежними меломанами допускались в списки итальянских кумиров. Рядом с Таманьо, Карузо, Ансельми мог стоять и Смирнов. Меломаны — явление до известной степени бытовое и племя почти уже выродившееся, но голос Смирнова и его первоклассное, хотя и не весьма изысканное, искусство владеть им, могут приводить в восторг всякого музыкального человека.

Тенор его, мужественный, полновесный, сильный, без напряжения, нежный без слащавости — редкий дар природы. Я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь лучше его мог спеть романс Надира из «Искателей жемчуга», песню герцога из «Риголетто», или песню индийского гостя из «Садко». Зато он и награжден был давно неслыханными в стенах Филармонии овациями. Я помню стихийные рукоплескания Клемпереру, но это было совсем другое. Там приветствовали страстную волю, организаторский темперамент одного из современнейших артистов, здесь же увлекли чистое, без примеси, вокальное искусство и природные данные.

М. Кузмин