ЗА ПУЛЬТОМ — ПРОФЕССОР ГАУК

ПРЕДСТАВИТЬ СЕБЕ, что Александр Васильевич Гаук встал за дирижерский пульт пятьдесят лет назад? Нет, это кажется просто невероятным! Гаук — артист в настоящем смысле этого слова, нестареющий, увлеченный, полный той великолепной энергии, которая остается неисчерпанной даже после самых трудных и частых концертов. Артист, влюбленный в свою счастливо угаданную профессию, вдохновенно преданный музыке и непрестанно, даже в произведениях, которые он играет около полувека, открывающий для себя все новые и новые качества и красоты. Вот он, чуть осутулив спину и слегка разведя локти, закинул и резко повернул голову вправо, готовый к повелительным жестам. И в этой мгновенно родившейся тишине — святой тишине концертного зала — все и в оркестре, и в публике устремило взоры на его палочку… Резкий посыл локтя и кисти — громко и судорожно провозглашают трагическую тему фаготы и валторны, поддержанные тромбонами и тубой. Резко и клейко отвечают им трубы и деревянные. И вслед за тем весь оркестр вбивает эту тему в ваше сознание, словно раскачиваясь. И вдруг срывается. И отвечает напряженной и долгой паузой. Посыл — снова судорожный выкрик. Снова — мертвая пауза! И уже тише — настойчивый повтор темы, плавный, широкий взмах дирижерской руки — и первое мирное разрешение...

Трудясь деловито и строго, без малейшего желания проиллюстрировать ее мимикой, жестом, позой — «изобразить» ее, Гаук занят лишь одним — музыкой. Ничем не отвлекаемый слушатель захвачен столкновением противоборствующих начал, напряженно следит за движением симфонии, вникает в каждый ее эпизод. Великий Глинка едва ли не выше всего ставил в игре музыканта «отчетливость» исполнения. Гаук играет превосходно и очень отчетливо.

Прежде чем обрисовать его творческую манеру, мне хотелось бы мысленно провести вас по музыкальным театрам и концертным залам страны.

Войдем хотя бы ненадолго в ложу Большого театра и обратимся к пульту, за которым стоит крупнейший и при этом прирожденный оперный дирижер Александр Мелик-Пашаев. Певучая рука. Мягкий, изящный жест. Мягкий взгляд из-за стекол очков, как бы заранее благодарный, соединяющий вежливую просьбу и непреклонное указание.

Перенесемся в Ленинградскую филармонию, обновим в памяти манеру Евгения Мравинского — корректную, элегантную, отметим его влиятельные и скупые движения, его артистизм.

Заглянем в Ленинградскую консерваторию на показательный урок профессора Николая Рабиновича — великолепного музыканта, наделенного четким, несколько суховатым жестом, отлично проявившего себя и в оперном театре, и на симфонической эстраде, а теперь и в качестве талантливого и опытного руководителя дирижерского класса.

Все трое — ученики профессора Гаука. И все они разные. У каждого оркестр звучит по-особому, обретает каждому из них свойственный «тембр». У каждого своя манера, свой исполнительский стиль. И все трое — одной великолепной, высокопрофессиональной школы, для которой характерны уважение к музыкальному тексту, полный отказ от внешних эффектов и стилизаторства и при этом — острое чувство стиля и умение замечательную музыку любой эпохи раскрывать, как глубоко современную… А трагически погибший Евгений Микеладзе! А Эдуард Грикуров. Одиссей Димитриади. Мусин. Тавризян. Симеонов. Светланов. Проваторов… Тоже ученики Гаука. Тоже непохожие друг на друга. И непохожие на самого Гаука. Мне думается, лучшей похвалы учителю и придумать нельзя, как сказавши, что им создана школа, основанная на единстве принципов и столь многоликая в необыкновенном разнообразии ее представителей.

Я не случайно начал с педагогической практики Гаука. Эти же качества свойственны Гауку-исполнителю. Бывают концерты, когда публика ходит смотреть на дирижера. Бывают другие, когда идут слушать симфонию.

Гауку органически чуждо стремление подменить интерес к самой музыке интересом к особенностям ее исполнения. С этим связано и разнообразие его программ, и необыкновенная широта его интересов. Трудно назвать композитора, сочинений которого не пришлось бы послушать в интерпретации Александра Васильевича. Для меня это прежде всего Глинка, очень любимый Гауком и исполняемый им с тонким вкусом и большим драматизмом. Чего стоят одни вариации на тему ноктюрна Гуммеля «Память дружбы»! Какое разнообразие, какое изящество раскрывается дирижером в этих бесконечных метаморфозах темы… Чайковский: Четвертая, Пятая, Шестая симфонии, к которым Гаук издавна приобщил великолепную Третью. Балакиревский «Исламей» в инструментовке Казеллы. Мусоргский, Танеев, Рахманинов, Первую симфонию которого, уничтоженную самим автором, Гаук восстановил и отредактировал, сделав известной теперь целому миру. Симфонии Глазунова. Стравинский. Прокофьев, начиная с «Классической симфонии»: его Вторая, Третья, Четвертая, Пятая … сюиты Прокофьева, его фортепианные концерты! Шостакович, чью балетную музыку, Вторую и Третью симфонии Гаук исполнял первым, а потом порадовал глубокой трактовкой Пятой, Шестой, Седьмой, Десятой, Одиннадцатой. Мясковский, которого многие сочинения впервые сыграны Гауком, включая посвященную ему Семнадцатую симфонию. Основные произведения Хачатуряна… Гайдн, Моцарт (тут никак не забудешь Симфонию в ми бемоль мажоре!) … Бетховен. (И особенно Девятая симфония с хором). Шуберт и Шуман. Малер и Рихард Штраус с его редко исполняемыми симфоническими поэмами, «Симфония доместика» и «Жизнь героя».

Вообще монументальные произведения — особая специальность Гаука. Оратория Генделя «Самсон». Си-минорная Месса Баха. «Реквием», «Траурно-триумфальна симфония», «Гарольд в Италии», «Ромео и Джульетта» Берлиоза (необходимо добавить, что в пропаганде творчества Берлиоза Гауку принадлежит первое место!)… «Кармина Бурана» Карла Орфа… «На поле Куликовом» и «Сказание о битве за Русскую землю» Шапорина! Все это лишь малая часть открытой и впервые или заново прочитанной Гауком советской и классической музыки. И во всех без исключения творениях, которые расчерчивает в воздухе его палочка, Гаук талантливо и умело реализует авторский замысел, с тонким и точным ощущением индивидуальности композитора, стиля произведения и стиля эпохи. Эти черты отмечала и наша, и зарубежная музыкальная критика в дни выступлений народного артиста РСФСР профессора А. В. Гаука в Японии, Мексике, на Кубе, в Венгрии, Чехословакии, Румынии, ГДР…

В одном из концертов — это было очень давно — Гаук объединил произведения Чайковского и Римского-Корсакова. Никогда еще с такой остротой не ощущалась разница в принципах инструментовки: сверкающее, холодноватое полнозвучие и яркая звукопись Римского-Корсакова — и принципиальная «матовость» звучаний Чайковского, так способствующая передаче трагических конфликтов в экспрессии его напряженной речи. Сравнения — не малое дело! Послушайте Гаука в каком-нибудь праздничном концерте наряду с другими превосходными дирижерами: посмотрите, как остро выявятся достоинства его исполнения. Тут вот и станет ясным, как часто высокое мастерство этого музыканта мы относим за счет самой музыки. Ибо Гаук всю жизнь остается верным правилу любить музыку в себе и в оркестре, а не себя в оркестре и в музыке…

С чувством глубокой благодарности обращаемся мы сегодня к славному музыканту, более тридцати лет возглавлявшему и направлявшему лучшие оркестры страны: Симфонический оркестр Ленинградской филармонии, Государственный симфонический оркестр Союза ССР и Большой симфонический оркестр Всесоюзного радио и телевидения, и от всего сердца шлем самые лучшие пожелания этому великолепному дирижеру и педагогу, так много сделавшему для строительства и пропаганды нашей музыкальной культуры.

Ираклий Андроников