Артур Шнабель

Возрождение фортепианного Шуберта, — эта ответственнейшая художественная задача, — осуществляется Артуром Шнабелем с неотразимой искренностью, с поистине конгениальным проникновением в существо шубертовской музыки. Это так трудно — посвятить целый вечер „чистому“ Шуберту, не приукрашенному, не приумноженному, свободному от внутренне чуждого ему виртуозного наряда пышных транскрипций. Пианизм Шуберта в противоположность неиссякаемым богатствам его музыкальной мысли, — скуп, беден, однообразен. Исполнитель должен преодолеть эту монотонию фортепианных приемов, раскрыть замкнутую оболочку шубертовской наивности и „простоты“, вдохнуть жизнь в знаменитые „божественные длинноты“, наконец, создать самую звучность. И Шнабель все это делает; и кажется, что сделать это ему легко, ибо сам он по своей художественной и пианистической природе — бесконечно далек от всего внешнего, показного, эффектного. Отправная точка его огромного искусства — углубленное переживание музыкальных идей и образов. Отсюда он исходит; остальное должно „приложиться“. А „прикладывается“ необычайно много: налицо весь изощренный аппарат фортепианной виртуозности, глубина и редкая добротность звука, законченность архитектоники. Силою своего художественного перевоплощения он заставляет нас перенестись в прекрасный мир шубертовской лирики, перенестись в акварельно ясный и прозрачный мир раннего романтизма. Общая концепция Шнабелевского исполнения столь убедительна, что отдельные менее удачные моменты („спорность“ некоторых из „Moments musicaux“, известное эмоциональное утомление в игранной к концу вечера Фантазии C-dur), не смогли ослабить силы ее воздействия. В итоге Шубертовская программа Шнабеля (в особенности — исполнение сонат A-moll и G-dur) приобретает масштаб большого и волнующего художественного события.

С. Грес