КОНЦЕРТНЫЙ СЕЗОН ФИЛАРМОНИИ

Ленинградская Филармония — старейшая концертная организация нашего Союза. Авторитет ее простирался далеко за пределы города. Яркое творческое лицо и «возраст» всегда заставляли с уважением всматриваться в ее работу. В культурной жизни Города Филармония играла огромную роль и смело могла гордиться тем, что ее музыкальная пропаганда давала прекрасные результаты. Вряд ли где-либо так глубоко любили и понимали музыку, как в Ленинграде.

Сейчас, в условиях возрождающейся культуры города, Филармония снова взяла в свои руки руководство его музыкальной жизнью. Без преувеличения можно сказать, что она сейчас является основным носителем музыкальной культуры в Ленинграде. Но чем больше взоров обращено к этой организации, тем больше требований предъявляется к ней и тем глубже и шире она должна отвечать на запросы дня.

Первая половина концертного сезона Филармонии носила отчетный характер. В этих концертах прозвучало много отечественных произведений. С особым удовлетворением аудитория встречала часто повторявшееся имя Чайковского,

Исполнялись также: симфонии Танеева и Скрябина и отдельные произведения Глинки, Мусоргского, Бородина, Римского-Корсакова. Целый концерт был посвящен творчеству Глазунова.

На вторую половину концертного сезона Филармония объявила традиционные абонементы, и здесь произошло непонятное явление. Первые три из четырех абонементов включили в себя только Чайковского, Танеева, Скрябина и Рахманинова. За счет же такого ничтожного количества русских авторов в репертуар включено очень много западной музыки, хотя музыкальная культура отдельных стран выявлена не с одинаковой тщательностью (французская и итальянская представлены мало). На 21 композитора Запада пришлось только 4 русских композитора

Четвертый абонемент является специальным циклом концертов для молодежи. «Естественно, что в абонементе для молодежи особое место уделяется русской музыке», — говорится в пояснении к программе абонемента. Понятно, воспитание вкуса к русскому искусству должно быть первоочередной задачей. Но почему же в основных трех абонементах «естественным» является противоположное — преобладание западной музыки? Или русская музыка может служить интересным материалом только для незрелого восприятия, как бы своеобразным инструктивно-педагогическим репертуаром?

С советской музыкой получилась иная картина. В начале сезона были представлены только три композитора: более полно Шостакович, а Мясковский с Прокофьевым — по одному произведению. Во вторую же половину сезона включено значительно большее количество современных композиторов. Но, опять-таки, по сравнению с количеством западной музыки, это ничтожно мало. И, кроме того, самый отбор материала вызывает ряд замечаний.

В Советском Союзе музыкальная культура представлена самыми разнообразными творческими фигурами, различных направлений, различных масштабов дарований и различных возрастов: Глиэр— Шостакович, Прокофьев — Хачатурян, Кабалевский—Дзержинский, Шапорин — Коваль и др. В абонементах же нашей Филармонии фигурируют только Шостакович, Прокофьев, Шебалин, Хачатурян и Раков, причем в этом выборе нельзя уловить какую-либо закономерность. Если Филармония хотела расширить круг имен, то почему ее выбор пал именно и только на Ракова?

Дальше. В отношении советской музыки неправильно ограничиваться показом только нового, совершенно забывая ценное старое. В результате же целый ряд интереснейших произведений советских авторов незаслуженно выпал из программы.

Отсутствие в абонементах имен ленинградских композиторов и представителей братских республик является также значительным недостатком. Эти ошибки были несколько выправлены двумя отдельными концертами грузинской музыки и музыки ленинградских композиторов. Но их организация носила несколько формальный характер, без того горячего интереса и любви, которые заразили бы и публику. Нужно не изолировать советское творчество, а сопоставлять его с нашим наследием, вкрапливая в обычные концерты. Такое сочетание поможет выделить наиболее жизненные явления, поможет воспитанию и композитора, и слушателя.

Ленинградская Филармония наших дней как будто мало озабочена своей миссией внедрения музыкальной культуры, мало интересуется актуальными вопросами музыкального искусства и, как важнейшим из них, творчеством наших композиторов. Такой разрыв между творческой я исполнительской жизнью Ленинграда нельзя признать нормальным. Если композитор должен прислушиваться ко всему звучащему в концертном зале, то и исполнители должны пристально вглядываться в новые творческие явления. Даже ссылка на отсутствие, якобы, значительных ценностей в музыке современных композиторов не может служить оправданием их игнорирования. Не замыкаться в гордом и презрительном молчании, а действовать, критиковать и гореть!

Только в атмосфере такого содружества, в атмосфере суровой критики, показа лучшего и борьбы с неизжитым худшим будет создана плодородная почва для творчества, с одной стороны, и расцветет живая концертная деятельность, с другой стороны. Такая постановка дела требует не одного лишь высокого мастерства, чем Филармония обладает в большой степени, но еще и горячего интереса к живой творческой жизни, страстного пропагандистского темперамента.

В сопоставлении своих программ в пределах избранного репертуара Филармония проявляет тонкий вкус и ясное ощущение стилей. В концертах учитываются и весомость данного произведения, и его соотношение с другими. Например, Прокофьев, Чайковский и Танеев объединили концерт своей возвышенностью идеи, обобщенностью эмоционального содержания и в то же время глубиной человеческих чувств. Дворжак, Моцарт и Равель еще более несходны друг с другом, между тем программа из их произведений связана очень тонкой, почти неуловимой нитью, и этот концерт увлек слушателей своей непосредственностью и жизненностью.

Менее удачно была составлена программа из 4-й симфонии Шумана, скрипичного концерта Брамса и «Прелюдов» Листа. Единство ее стиля слишком прямолинейно, в ней нет той едва уловимой контрастности, которая составляет аромат концерта, освобождая его от однообразия. И совсем уже неожиданно поразила полным безразличием к вопросам стиля программа, когда в один вечер были сведены такие чуждые друг другу произведения, как «Арагонская хота» Глинки, фортепианный концерт Шопена и симфония Малера.

Еще одно частное соображение по вопросу программы хотелось бы подвергнуть обсуждению. Седьмой и восьмой симфониям Шостаковича было отведано по целому концерту, но исполнялись они с перерывом. Подобная практика вызывает сомнения: стоит ли антрактом разрывать целое произведение? Ведь исполняется же в одном отделении такая крупная симфония, как 9-я симфония Бетховена! И если Филармония находит невозможным добавить к симфонии Шостаковича какое-либо другое произведение, то не лучше ли провести весь концерт в одном отделении?

В этом сезоне Филармония дала несколько концертов драматических и оперных монтажей.

Музыкально-драматическая композиция «Пер Гюнт» (текст Г. Ибсена, музыка Э. Грига) прошла несколько раз, неизменно привлекая полную аудиторию. Однако налет провинциализма, любительства в актерском исполнении и постановке не мог вызвать полного удовлетворения у слушателей.

Большим событием явилось концертное исполнение оперы Моцарта «Волшебная флейта» (дирижер Э. Грикуров). Но, к сожалению, оно было также неудачным: музыка была лишена кристальной чистоты и прозрачности, которые составляют обаяние Моцарта. Постановщикам необходимо пересмотреть вопрос театрализации подобных монтажей.

Из шести дирижеров, выступавших в первой половине сезона, большинство концертов провел Е. Мравинский, несколько меньшее количество было поручено К. Зандерлингу, и единичные концерты провели И. Мусин, Н. Рабинович, Б. Хайкин, К. Элиасберг.

Искусство дирижирования требует, помимо личной одаренности, еще и высокой культуры — как общей, так и музыкальной. Если любой исполнитель доносит свое искусство до слушателя непосредственно, то дирижер — лишь через посредство сложного аппарата оркестра, состоящего из живых и мыслящих музыкантов. Ему не только нужно быть крупным художником, умеющим оригинально трактовать произведения, но нужно уметь убедить в этом других исполнителей и уже через них увлечь за собой аудиторию. Дирижер — это артист, воспитатель и организатор.

В лице Е. Мравинского перед нами выступает именно такой дирижер. Он уже давно заслужил репутацию высокого профессионала. Теперь мы увидали его, прежде всего, как прекрасного исполнителя произведений Шостаковича. Имя этого крупнейшего советского композитора прочно связано с Мравинским. Не только в Ленинграде, но и в Москве не знают лучшего исполнителя произведений Шостаковича, чем Мравинский. Музыка Шостаковича — это глубоко оригинальное явление, полное сложных психологических ситуаций, острых, а иногда и парадоксальных мыслей, и ярко-индивидуализированного музыкального языка. Дирижер, исполняющий его произведения, сам должен проникнуться духом творческих исканий, сам должен уметь разобраться в тех новых музыкальных явлениях, которые еще не расшифрованы никем — может быть, даже и самим композитором. И Мравинскому эта задача по силам. Другой композитор, которому были отданы внимание и любовь дирижера, — это Чайковский. Только глубокое увлечение могло вызвать к жизни такое исполнение 6-й симфонии, какое имело место в одном из концертов. Проникновенное, глубоко волнующее произведение было Мравинским передано с исключительной силой эмоциональности. Но, пожалуй, это — одно из немногих произведений, музыке которого Мравинский отдается непосредственно. Высокое мастерство, исключительное владение оркестром и глубокое музыкальное чутье не могут скрыть у него некоторого налета рациональности, легкого «академического» холодка. Это особенно ощущалось в исполнении 5-й симфонии Чайковского, которая была лишена присущей ей одухотворенности и поэзии. Наряду с владением крупной, монументальной формой, Мравинскому прекрасно удаются мелкие произведения. В тончайшей фразировке прозвучали у него, например, «Вальс» Глинки, «Хор поселян» Бородина.

Если Мравинский — мастер дирижерского искусства, то К. Зандерлинг — поэт его: он владеет способностью увлекать. Один музыкант-исполнитель, прослушав концерт Зандерлинга и не умея выразить свои впечатления в «ученых» изречениях, сказал: «Это — настоящее дело». Действительно, присутствие на концерте этого дирижера всегда вызывает ощущение чего-то подлинного, настоящего. Обладая прекрасными дирижерскими данными, Зандерлинг не афиширует их. При всей яркости своей индивидуальности, он не заслоняет собой музыки. И наоборот: каждое новое произведение, новый стиль преображают его, вызывая к жизни и новую манеру жеста. Однако его манере дирижирования присущ некоторый недостаток: это — отсутствие широкого певучего жеста. Какая-то скованность в плечах мешает ему развернуться и тем мешает оркестру полнее почувствовать то напряжение, которое внутренне исходит от дирижера.

К. Элиасберг обладает серьезной культурой и дирижерской техникой. Оставаясь в Ленинграде безвыездно в течение всей войны, он провел здесь большую музыкально-культурную работу и, в частности, исполнил в городе, объятом железным вражеским кольцом, 7-ю симфонию Шостаковича. Однако проведенный им концерт из произведений Шумана, Брамса, Листа нельзя считать удачным. Значительную роль здесь сыграл репертуар. Естественно, что программа, составленная целиком из произведении западных композиторов, встречает значительно меньший отклик в сердцах русских людей: жестокие события последних лет всколыхнули то чувство патриотизма, которое присуще русскому человеку вообще и которое горячей волной охватывает его, как только родная страна оказывается в опасности. Даже те из нас, которые раньше жадно всматривались в искусство Запада, теперь перенесли свою любовь на отечественное искусство. Но само исполнение Элиасберга также не отвечало обычному уровню филармонических концертов. Однако концерт из произведений Скрябина показал дирижера совершенно в ином плане. Большая серьезная программа была проведена им с подлинным артистическим вдохновением.

И. Мусин в 1-й симфонии Скрябина сумел воссоздать образы, полные неясных томлений и порывов. Ему присущи и темперамент, и тонкость фразировки. Но он не достиг художественной законченности произведения — ни в отношении всего произведения в целом, ни подчас в его отдельных деталях.

Б. Хайкин показал слушателям 6-ю симфонию Глазунова. Несмотря на частные удачи, эта симфония не прозвучала с присущей ей большой драматической силой и крупным размахом.

Наиболее слабое впечатление из всех дирижеров произвел Н. Рабинович. Первая симфония Малера удалась ему больше других произведений программы. Очевидно, этот композитор ближе дирижеру. Но исполнение сохранило все недостатки, характерные для этого дирижера: плохой ансамбль, рыхлость формы, неясная фразировка. Особенно же неудачным явилось сухое и внешнее исполнение «Арагонской хоты» Глинки.

Во второй половине сезона дирижерский состав значительно расширился главным образом за счет московских исполнителей — Н. Голованова, К. Иванова, Н. Аносова и А. Гаука.

Два концерта Голованова из произведений Чайковского, Рахманинова, Аренского привлекли множество публики. Героические образы торжественной увертюры «1812 год» Чайковского глубоко созвучны нашему времени. Они вызвали патриотический подъем дирижера и слушателей, ответивших горячей реакцией на эту высокую тему Родины.

Два концерта Иванова показали слушателям того Чайковского, который заставил Европу заговорить о себе, как о замечательном выразителе души русского народа. В этих концертах зазвучала подлинно русская широта эмоций с ее тончайшими оттенками скорби и радости, подлинно русская неуклонность воли и нежнейшая лирика музыки Чайковского. 1-я симфония этого композитора («Зимние грезы») наполнила сердца слушателей родными образами. Тонкие переливы попевок, подголосков, красочность тембров передали картину бескрайней русской природы, песен и мыслей, рождающихся в одиночестве. Музыка глубоко погрузила слушателя в свое настроение. Свободный и выразительный жест и весь облик К. Иванова создают запоминающийся артистический образ. Ленинградская аудитория горячо приняла этого интересного музыканта-дирижера: он привлек к себе и свежестью чувства, и широтой музыкальной мысли, и профессиональным мастерством.

Из трех выступлений дирижера А. Гаука особенно выделился концерт, в котором прозвучала редко исполняемая симфония Чайковского «Манфред» и его же 4-я симфония. Трактовка Гаука и спокойная, классически простая манера дирижирования освободила музыку Чайковского от той чрезвычайной возбудимости и нервозности, которые часто приписываются ей исполнителями. Не субъективное, а общечеловеческое начало было выдвинуто на первый план.

В качестве солистов Филармонии выступали крупнейшие советские инструменталисты. Такие выдающиеся художники, как пианисты Юдина, Нейгауз, Софроницкий, Гилельс, Рихтер, как скрипач Ойстрах, доставили нам исключительное наслаждение. Филармония познакомила нас и с молодым талантливым московским скрипачом Коганом. С большим удовлетворением аудитория встретила ленинградских исполнителей — Серебрякова, Браудо, Преображенскую, Каменского, Хальфина, Перельмана, Нильсена и др. Каждый из них предстал перед нами в своеобразии своего творческого облика.

Первоклассный оркестр Филармонии является носителем лучших традиций симфонической культуры Ленинграда.

Для этого оркестра не существует трудностей, и с равной легкостью играет он произведения самых различных стилей и жанров. Монолитно выступает смычковая группа. Превосходны деревянная имедная духовые группы. Подлинно живую пульсацию оркестра создает группа ударных. Замечательны и солисты оркестра: фаготист А. Васильев, являющийся исполнителем мирового масштаба, кларнетист В. Генслер и флейтист Б. Тризно — лауреаты всесоюзных конкурсов, уверенные концертмейстеры первых скрипок лауреат всесоюзного конкурса И. Шпильберг и С. Шак, альтов И. Левитин, виолончелей Б. Шафран. Группа литавр и ударных инструментов включает крепких профессионалов В. Осадчука, А. Соболева, А. Петрова.

В скором времени Филармония отметит свое 25-летие. Ее плодотворнейшая работа создала уже много ценного в области культуры нашей страны. Высокие традиции исполнительского мастерства являются залогом будущих достижений и полнокровной жизни, достойных города русской славы — великого Ленинграда.

М. Илларионова