ДО СКОРОГО СВИДАНИЯ, ДРУЗЬЯ!

За день до того, как я вылетел в Москву, мне посчастливилось услышать в Женеве выступление оркестра Ленинградской филармонии под управлением Е. Мравинского, с участием замечательного советском скрипача Д. Ойстраха. Это было великолепной прелюдией к путешествию, которое останется для меня незабываемым.

Когда самолет пролетает над широчайшими просторами Советского Союза, невольно думаешь о том, что ко всему здесь нужно подходить с совсем другими мерками, чем те, к которым мы привыкли в нашей маленькой стране. На протяжении почти двадцатидневного пребывания в СССР каждый из нас, членов швейцарской делегации, наблюдая за тем или иным явлением, искал тот масштаб, который мог бы позволить объективно судить о виденном. Шла ли речь об организации здравоохранения и больниц, об охране труда или о профсоюзах, о музеях или Библиотеке имени Ленина — всюду вставали задачи огромных масштабов, которые Советский Союз должен решать, исходя из совсем другой «арифметики», отличной от существующей в малых странах. Однако мне следует ограничиться разговором о музыке, поскольку я музыкант — композитор и дирижер. Итак, буду говорить о том, что видел и слышал именно в этой области.

Интересуясь системой преподавания музыки, я посетил в Москве музыкальную школу-десятилетку. Это учебное заведение ценно тем, что туда со всего Советского Союза отбирается талантливая молодежь. Мы знаем, какие высокие требования предъявляются ныне к исполнителям-виртуозам, поэтому здесь не жалеют ни средств, ни усилий для того, чтобы с раннего детства выявить заложенные в будущем музыканте таланты, а затем — методически прививать учащемуся высокую музыкальную культуру. На протяжении всего обучения в музыкальной школе производится строгий отбор, благодаря чему обеспечивается высокий уровень поступающих в консерваторию. Мне довелось посетить ее, и я с восхищением знакомился с организацией и структурой этого храма музыки, из стен которого каждый год выходят хорошо подготовленные музыканты.

Я побывал также в Тбилисской консерватории и имел удовольствие слушать выступления нескольких выпускников — певцов, певиц и пианистов. Их исполнение свидетельствовало о прекрасной постановке музыкального обучения. Характерная деталь: на улице, под открытыми настежь окнами кабинета директора, где выступали молодые музыканты, собрались многочисленные прохожие, которые с интересом слушали этот необычный концерт!

У меня были очень интересные встречи с московскими композиторами. В беседе мы, естественно, коснулись опубликованной в «Правде» статьи Д. Шостаковича, в которой открыто высказывалось то, о чем многие думали про себя. Надо полагать, что это выступление побудит советских композиторов к поискам яркого выражения своей творческой индивидуальности. Без этого не существует истинного искусства: ведь шедевры, которые чтут все цивилизации, всегда являлись личным выражением чувств, присущих всему обществу.

В беседе с московскими композиторами я позволил себе высказать сожаление по поводу того, что на улицах, на перекрестках, в парках громкоговорители низвергают на прохожих, жаждущих тишины и спокойствия, страшный шум, который принимается за музыку. Ни мотива, ни слов песни обычно уловить нельзя, настолько чрезмерная громкость искажает звук. Мне говорили, что «люди это любят», но, мне кажется, русский народ слишком любит и ценит прекрасное, чтобы находить удовольствие в такой карикатуре на музыку. Насколько мне известно, один из московских композиторов выступил против этого, но пока безрезультатно. Если Союз композиторов займется этим вопросом и доведет его до конца, то сделает не только хорошее культурное дело, но и дело общественно полезное.

Оперные и балетные спектакли, которые мы видели за время пребывания в СССР, — «Снегурочка», «Русалка», «Красный мак», «Война и мир», позволили закрепить сложившееся у меня представление о высоком уровне советского театрального искусства, мастерстве советских оркестров, режиссеров и художников театра. Тщательная работа над постановкой свидетельствует о подлинном увлечении, с которым создается спектакль — плод коллективного творчества. Наиболее спорное произведение, уже вызвавшее большие споры, — это опера С. Прокофьева «Война и мир», показанная в Москве Ленинградским Малым оперным театром. Нелегкой задачей было перенести роман Л. Толстого, сотканный из психологических тонкостей, на сцену, где многое неизбежно схематизируется. С чисто музыкальной точки зрения композитор со свойственным ему мастерством справился со своей задачей, хотя он и взял установку на нарочитую простоту и крайне скупое раскрытие образов. Но самая структура, композиция произведения не создают впечатления целостности, и концовка не оправдывает многообещающего начала. Мне известны обстоятельства, при которых создавалась эта опера, но, даже учитывая их, нельзя не пожалеть, что С. Прокофьев не переделал произведения в свое время. Но сколько прекрасных мест в этом большом спектакле! Второй акт — это совершеннейшее чудо, о котором я долго буду вспоминать.

Два больших и радостных лично для меня события ждали меня в Советском Союзе. Первое — это радость открытия подлинной музыкальной культуры в столице Грузии. Здесь в мое распоряжение был предоставлен оркестр филармонии, с которым мы подготовили концерт швейцарской музыки. После трех небольших репетиций оркестр на хорошем профессиональном уровне исполнил большую программу современной, не знакомой до того музыки.

Но самую большую радость я испытал, когда дирижировал Большим симфоническим оркестром Всесоюзного радио, исполнившим также несколько произведений швейцарских композиторов, моих в том числе. Мне хочется отметить высокие качества этого оркестра, индивидуальные достоинства всех оркестрантов, их дисциплину, любовь к тщательной отделке каждой музыкальной фразы, их интерес к произведениям современной музыки, удивительную чуткость и проникновенное исполнение.

Прощаясь с советскими людьми, со всеми, кто проявил по отношению к нам столько любезности и щедрого радушия, и в ожидании советских музыкантов в Швейцарию, я говорю: до скорого свидания, друзья!

Роже Вюата, швейцарский композитор