На открытии симфонического сезона

Прокофьев — Чайковский. Этим сопоставлением композиторских имен, украсивших программу открытия симфонического сезона, Ленинградская филармония как бы декларировала основные разделы репертуарного плана предстоящего сезона. Лучшие произведения советских композиторов должны найти в нем достойное место рядом с шедеврами отечественной музыкальной классики.

Симптоматично, что первое исполнение 6-й симфонии С. С. Прокофьева имело место именно в Ленинграде. Замечательный оркестровый коллектив Ленинградской филармонии и ее художественный руководитель — лауреат Сталинской премии, заслуженный деятель искусств дирижер Е. А. Мравинский зорко следит за всем, что появляется интересного, нового в области советской симфонической литературы.

6-я симфония Прокофьева представляет собою одно из наиболее примечательных произведший маститого автора оперы «Война и мир» и балета «Золушка». В этой монументальной трехчастной композиции находит свое органическое завершение его стилистическая эволюция. В ней сочетаются линия русской народной «архаики», идущая от таких эпических полотен, как кантата «Александр Невский», и от его юношеской «Скифской сюиты», и сфера гуманистической действенной лирики, знакомая нам по наиболее просветленным страницам балета «Ромео и Джульетта». Отзвуки первой мы слышим в суровом раздумье протяженной мелодии побочной партий первой части (тема в октавном изложении солирующих гобоев), приобретающей могучее развитие в заключительном эпизоде финала и в стихийных нарастаниях последней части. Проявление второй мы находим в настороженной созерцательности медленной части, представляющейся нам драматургической сердцевиной симфонического замысла. Как всегда, у Прокофьева основным приемом письма является не столько прием развития тематического материала, сколько прием резких контрастных противопоставлений отдельных эпизодов и виртуозное варьирование руководящих мелодий — носителей конкретных смысловых образов. Общий характер произведения под’емно-жизнерадостный, волевой и мужественный. Это с особенной силой проявляется в финале с его кипучей, стремительной ритмикой, веселой полнозвучностью оркестрового колорита и рельефной мелодикой обеих тем — первой в характере шутливого бега — танца и второй — широко напевной, но за раскидистой привольной песенностью таящей в себе все ту же импульсивную энергию движения.

Структурная и стилистическая сложность произведения не помешала ему дойти до сознания и до сердца широкого слушателя, горячо приветствовавшего знаменательную премьеру крупной советской симфонии. В этом — особая заслуга симфонического коллектива Ленинградской филармонии и его энергичного руководителя дирижера Е. А. Мравинского, с исключительной внятностью и увлекательной экспрессией «прочитавших» новую партитуру Прокофьева. Трудно отдать пальму первенства какой-либо из оркестровых групп. В одинаковой степени нам импонировали и гибкость, и четкость штриховки струнных, и чистота интонаций, и выразительность нюансировки деревянных и медных духовых инструментов, и тонкое многообразие звучания «батареи» ударных.

Заслуживает одобрения и двукратность исполнения нового произведения в двух смежных концертах. Это правильный метод пропаганды. Его надо широко практиковать, ибо независимо от достоинств исполнения с первого раза и аудитория, и сам оркестр недостаточно еще «свыкаются» с исполняемой пьесой, всегда требующей прохождения определенных стадий освоения и закрепления в сознании.

Солистом с исполнением первого фортепианного концерта Чайковского выступил лауреат Сталинской премии профессор Л. Н. Оборин. Его спокойная, классически завершенная, глубоко продуманная в смысле общего плана интерпретации игра была отмечена подлинным вдохновением. Торжественная монументальность вступления первой части, задушевная лирика ее побочной партии, широкая мелодическая напевность второй части и сочная народно-плясовая ритмика основной мелодии финала запомнились как моменты, исполнительски особенно яркие и во всей полноте раскрывающие авторский замысел. Оборин выступил как виртуоз, как мыслитель и как поэт — сочетание редкое, но особенно необходимое в исполнении крупных произведений Чайковского.

Программу завершала симфоническая фантазия Чайковского «Франческа да Римини». Эта столь популярная замечательная музыкальная повесть о страстной человеческой любви, утверждающей себя даже среди неистовствования страшной стихии ада, была исполнена дирижером и оркестром с эмоциональной непосредственностью и свежестью еще не игранной пьесы. Мравинскому удалось (и в особенности во втором концерте) достигнуть предельной выразительности и даже изобразительности в передаче отдельных эпизодов. Но, что гораздо существеннее, ему удалось установить строгое равновесие между отдельными эпизодами и выявить единую, архитектоническую целостную форму, выявить глубокий драматизм внутреннего содержания фантазии Чайковского.

Первый концерт Ленинградской академической филармонии прозвучал празднично и под’емно, как многообещающий залог содержательности и идейно-художественной полноценности предстоящего симфонического сезона.

Профессор В. Богданов-Березовский