Открытие Филармонии

Открылась академическая Филармония. Как всегда, программа была составлена академично: Бетховен и Брамс. Вряд ли кто из грамотных людей сможет что либо возразить против этих двух гениальных имен.

<…>
Но мы спрашиваем: неужели тот заколдованный круг, в котором находится Филармония во все время своего существования, остается неизменным в смысле репертуара.

Мы опять и опять читаем на филармонических афишах (в который раз); Симфония № 5, увертюра „Леонора № 3“ Бетховена, „Экстаз“ Скрябина, вероятно, „патетическая* и „Франческа“ Чайковского, по всей вероятности, увертюра к „Тангейзеру" и т. д., и т д.

<…>
В чем же дело?
Нет новых сочинений? Это не совсем верно.
<…>

Вопрос о программах наших концертов — центральный вопрос нашей музыкальной жизни. И здесь пора оставить эту „академическую“ линию — линию наименьшего сопротивления, и пора подумать и решить этот наболевший вопрос: пора вспомнить и о рабочем. Академизм — наименее убедительный, в данном случае, путь. Здесь надобен совсем другой подход, другой план, который необходимо разработать заново.

<…>
Приглашенный в Филармонию дирижер Бердяев начал с самого для дирижера трудного: с пятой симфонии Бетховена.
Его исполнение оказалось совершенно неубедительным. Монументальности, строгости, бетховенской ритмичности не было.

Темпы были перепутаны: первая часть очень медленна, вторая, наоборот, чрезмерно тороплива, финал совершенно скомкан, — была вялость, неопределенность, сентиментальность, вместо гениальной новизны и точности.
Первый дебют Бердяева нельзя назвать очень удачным. Его область, видимо, в других авторах.

Превосходное впечатление оставил заграничный скрипач Сигети. Широкие мазки, первоклассная техника, сочный, хотя и с холодком, тон, а, главное, общая культура художника делают честь как самому исполнителю, так и Филармонии, пригласившей первоклассного артиста.

Анатолий Канкарович