Отто Клемперер

Имя Клемперера стало магически привлекательным для ленинградской публики. Вчерашний концерт — первый из цикла с его участием — показал, что он уже не только дирижер-исполнитель, а повелитель, внушающий свою волю восторженной толпе. Именно, толпе — настолько зал Филармонии был переполнен и перегружен.

Триумф Клемперера вполне оправдан его исполнением. Он — исключительный дирижер современности, динамика его музыки (музыка, им исполняемая, становится его музыкой — такова сила огненного темперамента) насыщена организующим могучим дыханием. Словно это не один человек, а воля масс соединилась в энергичных движениях рук дирижера, в повелительных жестах, вызывающих из оркестра пламя звуков. Напряжение, моментами, достигало такой высоты давления, что казалось, из симфонии уже нельзя больше выжать ничего, что бетховенская музыка не выдерживает натиска насилующей ее воли, что требования, пред'являемые к ней — быть созвучной нашей жизни — слишком непомерны: дирижер как бы стоял над хрупкими побегами звучаний, попирая их. Но нет. Моменты такого напряжения сменялись неожиданно легкой свободной игрой и танцем, наивным и привольным весельем, радостным чувством, в котором растворялась только что порабощенная суровой и жестокой волей звуковая стихия.

Мне думается, что Клемпереру должна быть противопоставлена музыка еще большего напряжения, большей силы звучности, более неподатливая и властная, — чтобы ему было с чем бороться! Бетховена он «ломает», как хочет. И, все-таки, поразительна еще бетховенская сопротивляемость натиску современности: скоро уже сто лет со дня смерти композитора, а его творчество не сдается перед всеми шедшими за ними завоеваниями.

Клемперер в шестой симфонии нашел замечательный выход из ее стареющей пасторальности: он почти затушевал все, что в этой музыке аналогично идеалам Руссо, вкусам созерцательной сентиментальной философии и даже рациональным рассуждениям о мудром благоустройстве природы!

В скерцо он смело подчеркнул свежесть «деревенщины», колорит наивного зингшпиля, а в буре (проведенной исключительно мастерски) он перевел музыку в шекспировский план: перед слушателями проносился Просперо. Заключительный гимн Клемперер, назло сентиментальным традициям, провел без малейшей черты немецкого благоговения и лицемерной набожности: за театральной бурей последовал театральный же финал, и магическое напряжение растворилось в полнозвучном «оперном» хоре! К сожалению мне не пришлось услышать первую часть симфонии, так как не легко было проникнуть в зал (билетов было продано больше, чем имелось «мест» на вешалках!). Поэтому план исполнения симфонии в целом от меня ускользнул.

Седьмая симфония была исполнена четко и остро. Просперо бури неистовствовал и здесь. Но лучше всего удалось знаменитое allegretto (вторая часть) симфонии. Кроме того, как и всегда в исполнении Клемперера поражала ясность и чистота линий и определенность ритмического узора.

Игорь Глебов