Декада советской музыки

Новые симфонические произведения

Второй симфонический концерт декады советской музыки вызвал большой интерес слушателей. И это понятно: программу концерта составили три новых произведения ленинградских композиторов, причем имена авторов гарантировали художественную значимость этих произведений.

Имя Владимира Щербачева в представлении массового слушателя неразрывно связано с участием композитора в создании кинофильмов «Гроза» и «Петр I». В творчестве Щербачева эти работы действительно сыграли переломную роль. Музыкант высокой культуры и образованности, Щербачев сумел в работе над образами киноискусства найти более простые и реалистические выразительные средства. Симфоническая сюита из музыки к «Грозе» давно завоевала признание на концертной эстраде. Сомкнув в цепь ряд музыкальных эпизодов фильма, Щербачев сумел уберечься от мозаичности, найдя об'единяющий стержень в драматической характеристике Катерины.

Вторая сюита Щербачева гораздо менее первой связана с фильмом, от которого получила свое название. В сущности, здесь много совершенно новой музыки, а кое-что из фильма в сюиту вовсе не вошло. И если название первой сюиты обосновано не только ее происхождением, но и содержанием, то название второй оправдано лишь с точки зрения ее возникновения. В сюите нет образов ни самого Петра, ни народа. Это — цикл колоритных пьес, написанных рукой опытного симфониста, но по существу не связанных единством мысли и развития.

Великолепное подражание музыкальным шкатулкам XVIII века, по мастерству достойное быть приравненным к популярной «Музыкальной табакерке» Лядова, не находится ни в какой близости со стилизованной под Оффенбаха полькой. Прекрасен медленный танец павана, выявляющий Щербачева мастером сурового мелодического развития. Мощно, вполне в духе великих западных музыкантов XVIII века, звучит торжественное вступление. Но в других частях не достигнута настоящая органичность. В целом сюита — интересное сочинение, требующее, однако, некоторой перестройки и, возможно, частичной переработки, чтобы стать сочинением, достойным массовой пропаганды.

С большим подъемом и исполнительский свободой сыграл солист концерта И. Шпильберг «Романтическую поэму» для скрипки с оркестром Валерия Желобинского. Не открывая новых перспектив, это сочинение несомненно будет с благодарностью принято нашими скрипачами, не избалованными вниманием композиторов. Поэма Желобинского хорошо использует выигрышные стороны инструмента, эмоциональна по языку и слушается легко. Не вполне убеждает лишь краткая концовка поэмы, сменяющая виртуозную каденцию скрипки.

Центральным местом в концерте было исполнение шестой симфонии Дмитрия Шостаковича. Каждое новое большое произведение этого выдающегося музыканта с нетерпением ожидается слушателями. Причина такого обостренного внимания кроется, с одной стороны, в неоспоримо ярком даровании композитора, а с другой — в его неустанных поисках новых путей музыкального искусства. Немало заблуждений сопровождало творческое продвижение Шостаковича. Тем с большей радостью приветствуется всякий подлинный успех композитора, несмотря на свою молодость уже завоевавшего мировую известность.

Строение шестой симфонии Шостаковича необычно. Если в классической симфонии основной драматический конфликт развивался в быстрой первой части, то Шостакович решительно порывает с такой традицией, до возможного предела замедляя начальное движение. Это придает первой части характер как бы глубокого раздумья. Конечно, раздумье бывало и в старых симфониях. Но там оно служило лишь одним из эпизодов перехода от драматизма первой части к жизнерадостному финалу. Шостакович же придает раздумью не переходное, но центральное значение.

Последовательно упрощая свой музыкальный язык, Шостакович намеренно избегает сложных гармонических сплетений. Он переключает все развитие в чисто мелодический план, вначале даже излагая тему без всякого сопровождения. Сообразно этому в симфонии возрастает значение полифонического начала. Тема встречает отклики в других голосах; происходит противопоставление, скрещение, взаимодействие голосов.

Слушая первую часть, беспрерывно ощущаешь наличие ведущего мелодического элемента. Нет почти ни одного момента, когда движение становилось бы безразличным, теряло бы свою упругость. Тематический материал изменяется, растет, дает отпочкования; используется буквально каждое мелодическое зерно. Так писать может только большой мастер!

К сожалению, несколько рыхлой представляется слушателю форма первой части.

Вторая часть симфонии — веселое скерцо, третья — радостный финал. Они инструментованы по обыкновению блестяще, хотя в некоторых местах перегружены звучностью. Скерцо и финал дают бодрую разрядку после одержанной сосредоточенности первой части.

Правильному пониманию симфонии Шостаковича (как и многих других его сочинений) сильно вредит неизжитая еще отвлеченность музыкального языка. Над преодолением ее композитору, очевидно, еще придется немало поработать. И это обеспечит наибольшую доходчивость его искусства — ту подлинную простоту (по гениальной формулировке Глинки «равно докладную и любителям и знатокам»), к которой столь правильно и настойчиво стремится Шостакович.

Хочется отметить огромную заслугу симфонического коллектива Филармонии, первоклассно исполнившего под управлением Е. А. Мравинского труднейшую программу.

Проф. С. Л. Гинзбург