Гульд Гленн / Glenn Gould – канадский пианист.

Затворник. Эксцентрик. Гений. Так называли Гленна Гульда. Ему пытались подражать – в низкой посадке, в почти полном отказе от педали, которую Гульд считал пошлостью, в его особой артикуляции баховской музыки. Бесполезно. Его искусство не раскладывалось на слагаемые и не терпело эпигонства. «Загадку Гульда» пытались разгадать авторы многочисленных книг и фильмов. Ближе всего к ответу, вероятно, подошел самый преданный поклонник музыканта, или, как он сам называл себя, – «евангелист религии Гульда» – французский режиссер Бруно Монсенжон. Он сравнивал отношения Гленна Гульда и исполняемого им произведения с отношениями художника и модели: изучив натуру, пианист приступал к созданию своего полотна, а музыка лишь «позировала» ему.

Гульд родился в Торонто, его мать была внучатой племянницей Эдварда Грига, которую судьба занесла в далекую Канаду. Под ее руководством Гленн и начал заниматься музыкой, ноты он освоил раньше, чем буквы. В десять лет уже посещал органный и фортепианный классы консерватории, в тринадцать дебютировал как органист, через два года впервые выступил с сольной фортепианной программой. В 1955 году Гульд дебютировал в США, а в 1956 году впервые записал Гольдберг-вариации – повторной записью этого сочинения закончится его жизнь спустя двадцать шесть лет.

В 1957 году пианист приезжает на гастроли в СССР. Для Гульда, который ненавидел авиаперелеты и с болезненной мнительностью относился к своему здоровью, кутаясь летом в пальто, шарфы и перчатки, таская с собой чемодан лекарств, такая дальняя поездка была настоящим подвигом. Однако о времени, проведенном здесь, он будет вспоминать тепло. Успех, ожидающий пианиста в России, окажется первым истинным триумфом. А известность, вопреки расхожему мнению, была Гульду важна, без нее план со временем отказаться от публичных выступлений был бы невыполним.

Гастроли начались с курьеза, многократно описанного в мемуарной литературе. Имя Гульда в СССР было совершенно неизвестно. Некоторый ажиотаж мог бы произвести сам факт первого приезда в страну пианиста с континента Северной Америки, но именно текущий сезон 1956/1957 года избаловал московских и ленинградских меломанов. С осени здесь побывали первоклассные музыкальные коллективы – Бостонский симфонический и Лондонский филармонический оркестры, лейпцигский Гевандхауз-оркестр, не говоря уже о западных музыкантов рангом пониже. В любом случае, первое отделение первого концерта Гульда в Московской консерватории прошло при полупустом зале. В антракте слушатели бросились к телефонам-автоматам, названивая всем знакомым с требованием немедленно бросать всё и бежать на концерт. После антракта в зале были заняты не только все места, люди стояли в проходах, приобщаясь к таинству, которое Гульд, как обычно, творил на сцене.

Как ни удивительно, хотя слухи о феноменальном пианисте не могли не дойти до Ленинграда, здешняя публика москвичам почему-то не поверила. История повторилась в деталях: 14 мая 1957 года Большой зал филармонии тоже был полупустым в первом отделении и забился до отказа во втором. Через два дня пианист играл в Малом зале, Невский проспект перекрывала конная милиция: билетов не было, но публику это не останавливало, люди пытались любыми способами прорваться к зданию…

Последний концерт гастролей состоится 18 мая в Большом зале: Гленн Гульд играет концерты Баха (ре минор) и Бетховена (№ 2) с Заслуженным коллективом под управлением чешского дирижера Ладислава Словака. Во втором отделении программы объявлены «Прелюды» Листа. Но из зала пианиста буквально умоляют играть еще. И Словак покидает сцену, а Гульд дает фактически третье отделение, уже сольное. Публика продолжает аплодировать, даже начнут выключать свет и укатят за кулисы рояль…. Канадские газеты, информирующие читателей об успехах музыканта в первом трансатлантическом гастрольном туре, сообщают: «Гульд завоевал Ленинград».
"To the Leningrad Orchestra wirh warmest good wishes. Leningrad. Glenn Gould. May '57." – «Ленинградскому оркестру с наилучшими пожеланиями. Ленинград. Гленн Гульд. Май 1957 г.»
© Архив Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича

Советские программы Гленна Гульда отражают его взгляды на музыку: Бах, Бетховен, сонаты Берга и Хиндемита, в Малом зале пианист также играет интермеццо Брамса – редкое исключение для композиторов-романтиков, которое он иногда делал. Ни Шопена, ни Листа – самых популярных композиторов в концертном фортепианном репертуаре, он никогда не играл. Для создания собственного мира Гульду хватало двух полюсов – музыки старинной, прежде всего, конечно, Баха, и современной – особенно Гульд любил нововенцев.

С концертами-лекциями о современной музыке, практически неизвестной в то время советской аудитории, Гульд пытался выступить и в Московской, и в Ленинградской консерваториях на устроенных в рамках тура встречах со студентами и педагогами. В Москве лекция имела большой успех – к негодованию всего нескольких профессоров, публика внимала авангардным сочинениям с огромным вниманием. Ленинград, по воспоминаниям свидетелей той встречи, оказался более консервативен: студенты, вежливо выслушав немного Шенберга, отчаянно просили играть Баха, и Гульд сдался на уговоры.

В Ленинграде Гленн Гульд успеет погулять по набережным и посетить Эрмитаж, хотя по собственному признанию, «турист из него был неважный». Но главное, он успеет обрести здесь множество истинных апологетов «религии Гульда». Некоторые будут писать ему в Канаду долгие годы, остальные – с нетерпением ждать выхода каждой следующей записи и надеяться на новый приезд музыканта. В интервью 1959 года Гульд и сам признается, что очень хотел бы вернуться в СССР и рассказывает о предварительных договоренностях о повторных гастролях. Впрочем, в том же интервью, музыкант сделает и другое признание:

«Годам к шестидесяти я бы хотел осуществить мою давнюю мечту, которую вынашиваю с шестнадцати лет: я хотел бы открыть собственный зал и давать в нем концерты. Слушателям будет запрещено реагировать: ни аплодисментов, ни вызовов на бис, ни свистков – ничего».

Концертная жизнь тяготит Гульда. Он и сам не любит ходить на концерты, уверяя, что совершенно не может наслаждаться музыкой среди чужих людей. Не любит играть, рассчитывая на большую аудиторию. Концертный зал он сравнивает с ареной корриды, где всегда присутствует мысль: кто выйдет победителем – исполнитель или публика? В 1964-м, в 32 года, так и не успев еще раз посетить Москву и Ленинград, Гульд полностью прекращает концертную практику. К этому шагу, шокирующему публику и коллег, он шел намеренно. Гульд считал, что «цель искусства – создание, шаг за шагом, в течение всей жизни художника, атмосферы восторженности и безмятежности». Едва ли подобная атмосфера могла возникнуть при полном зале случайных свидетелей мистического акта. Гульд исключает публику из своей жизни, как ненужный элемент.

«Люди для меня значат немного, как и еда», – заявил пианист в том же 1964-м. И всё же в этой фразе было некоторое лукавство. Собеседники Гульду нужны, но как всякий гений, он считал себя вправе сам выбирать формат общения и диктовать свои правила, невзирая на чье-либо мнение. Музыкант поселился в отеле, где устроил студию, на прогулки выходил лишь по ночам, по-прежнему кутаясь потеплее в любую погоду, действительно сведя лишние контакты к минимуму. Но при этом он записывал и сам монтировал множество радиопередач, писал статьи на разные темы, рассказывал на телевидении о любимых пластинках, среди которых неожиданно окажутся записи Барбары Стрейзанд, звонил по ночам друзьям, до утра напевая им «новое слышание» нотных фрагментов. Камера режиссера Бруно Монсенжона, фиксирующая Гульда на протяжении долгого времени, показывает человека с безграничным чувством юмора, с жаждой рассказать миру о себе и о своем мире. На это музыканту было отпущено еще восемнадцать лет после добровольного затворничества.

До 1982 года он успеет записать невероятно много: почти всего Баха, почти все сочинения Шенберга с участием фортепиано, все сонаты Моцарта (хотя о композиторе он нередко отзывался с едкой иронией), фортепианные концерты и почти все сонаты Бетховена (в интервью и ему достается от Гульда), несколько сонат Гайдна, сочинения Хиндемита и Прокофьева (Соната № 7), неожиданно – Скрябина (соната № 3), Грига и фортепианного Бизе… Каждая новая пластинка расходится по миру моментально и становится новым откровением музыканта.

Близкие люди знали, что Гульд планировал однажды, лет в 50, прекратить и это общение со слушателями, полностью «удалиться от мира» и больше не подходить к роялю: музыка звучала внутри него, играть ее было уже вовсе необязательно. Он хотел сделать еще несколько записей, среди которых и новая версия Гольдберг-вариаций. Над ней пианист работал в последний год, постоянно перемещаясь из отеля в Торонто в нью-йоркскую студию Columbia и обратно. Пластинка вышла за несколько дней до неожиданной смерти Гульда. Ему было 50 лет.

Гульд предрекал, что в связи с эпохой звукозаписи формат концерта полностью изживет себя, и к 2000 году концертные зала будут закрыты, а меломаны будут слушать музыку у себя дома, в покое и тишине. К счастью, это предсказание не сбылось, концертные залы полны по-прежнему, в том числе и на концертах именитых пианистов. Но записи Гленна Гульда остаются вне конкуренции, по-прежнему являясь предметом споров, подражания и поклонения.

О. Р.