„Октябрьская соната“ Д. Шостаковича ^[1]

(Вечер МОДПИК’а).
(Московское общество драматических писателей и композиторов)

Революция осознает себя в музыке прежде всего через спетое слово, через песню хоровую и сольную. Слово — естественное и закономерное связующее звено между музыкой и революцией. Поэтому наша вокальная литература, проникнутая советскими настроениями, уже и сейчас довольно, обширна. По мере удаления от слова в область чистой музыки упомянутая психологическая связь становится менее ощутимой. Так, в литературе больших инструментальных форм музыкальные произведения, навеянные Октябрем, насчитываются пока лишь единицами. Фортепиано же, как солирующий камерный инструмент, и его литература совершенно не затронуты революционной тематикой.

В этой области Д. Шостакович со своей фортепианной «Октябрьской сонатой» является едва ли не пионером. Этот новый и серьезный почин литературы надо приветствовать.

Удачен ли этот почин?

Со стороны наличия музыкально-психологического контакта с жизнеощущением эпохи — безусловно. Упоминание об Октябре неизменно вызывает в сознании представление о суровой мощи, о колоссальном волевом напряжении масс, о своеобразной и терпкой романтике социального переворота. Соната Шостаковича общим характером самого композиционного замысла оправдывает свое музыкально-программное заглавие. Одночастная монолитная музыкальная конструкция сонаты хорошо расчленена двумя эпизодами (маршеобразным и типа адажио), рельефно контрастирующими с основным фоном, полным вихревого движения. Общий звуковой облик, суровый и терпкий, строго выдержан в плане современного политонально-атонального музыкального мышления.

Что же до характеристики сонаты со стороны самого качества ее музыкально-строительного материала и способов его обработки, то здесь имеются некоторые возражения.

В конце концов важен не тот или иной тип и стиль музыкального мышления — ладовый, тональный, атональный, — а конечный звуковой результат, звуковой эффект. В этом смысле тщательное избегание композитором малейших намеков на «одиозную» былую напевность в значительной мере лишает мелодические линии сонаты воздействующей силы, приводит к однообразию, к тематической монотонии. Целесообразен ли такой мелодический аскетизм? — Ритмика и контрапунктическая ткань сонаты, интересные сами по себе, много теряют в свою очередь от недостаточной изобретательности автора по части фортепианно-технической «формулировки» звукового материала. Многое здесь «заплывает», не звучит также и благодаря непрозрачности, громоздкости фортепианно-регистровой «оркестровки».

GRAVE