Вагнеровский концерт в Филармонии

От программы юбилейного вагнеровского концерта можно было ждать большей вдумчивости. Охватывая сложный трагически-противоречивый творческий облик Вагнера, программа должна была показать, чем Вагнер ценен для нашей современности. Знакомя с вершинами героически-романтического пафоса его музыки, — программа должна была одновременно выявить перед нашей аудиторией творческие черты не только музыкальной, но и политической (присущей композитору в определенный период его деятельности) революционности. В богатейшей сокровищнице вагнеровских образов есть один, который напрашивается сам собой. Речь идет о Зигфриде. Почему нельзя было хоть в фрагментах развернуть перед слушателем (конечно, с необходимым музыкально-критическим комментарием) драму Зигфрида, который, по первоначальному замыслу композитора, стремился к освобождению людей от власти золота?

Остальная программа, правда, заключала в себе только общепризнанные образцы вагнеровской музыки. Однако, если исключить «Траурный марш» (из «Гибели богов»), прозвучавший в начале вечера как некая дань памяти композитора, — то почти все исполненное уводило слушателя в сферу мистических переживаний («Любовь и Смерть»!) средневековых легенд. Таковы вступления к «Тристану» и — особенно — к «Парсифалю», где музыка порой носит близкий к церковному характер. При всех своих выдающихся гармонических и инструментальных красотах, — эта музыка является сейчас бесконечно далекой от наших дней, и об этом надо было сказать значительно более мотивированно и четко, чем это сделал в своем вступительном слове тов. Соллертинский.

Единственным резко выпадавшим из этой мистической вагнеровской пелены исключением являлось вступление к «Мейстерзингерам», гениальное выражение жизнеупоенности в звуках. Если вспомнить, что и вообще «Мейстерзингеры» реалистически-народная опера с преобладающим светлым мажором, с богатейшей мелодикой и исключительной по мастерству инструментовкой, — то нельзя не пожалеть, что она совсем недостаточно была использована именно для данного концерта.

Дирижировавшему концертом А. В. Гауку, которому не всегда удавалось добиваться от оркестра полной чистоты звука и отчетливой уравновешенности отдельных инструментальных групп, надо однако поставить в заслугу, что он не побоялся отойти от традиции, почтительно воспроизводящей Вагнера во всей его мистической неприкосновенности. Некоторая убыстренность темпов, подчас более твердая и энергичная ритмика (во вступлении к «Парсифалю» или в «Прощании Вотана», где вместе с оркестром выступал отлично спевший свою партию В. И. Касторский), отсутствие растянутых пауз и изнеженных звуковых «замираний» и — наряду с этим — подчеркнуто сильное звучание моментов широкого под'ема (вступление к «Тристану») — все эти осторожно практикуемые приемы трактовки оказались в данном случае не только уместными, но даже повышающими эмоциональное восприятие вагнеровской музыки советским слушателем.

В. Х—Н