Автономная научно-техническая секция (АНТЕС)

Открытию секции предшествовала длительная история музыкально-акустических и научных экспериментов. Фактически все направления работы АНТЕС, представленные в ленинградской филармонической программе 1936-го года, – опыты создания электронных инструментов, четвертитоновой музыки и «графического звука», начались еще в 1910–1920-е годы. Это было время бурного научно-технического прогресса, время зарождения авангардного искусства – и в живописи, и в архитектуре, и в литературе. Разумеется, музыканты не остаются в стороне от этого процесса: изменившийся мир не может звучать по-прежнему.

Эксперименты по созданию звучания этого «нового мира» ведутся в разных направлениях. Несмотря на то, что времена всё менее располагают к авангардным экспериментам, границы еще не закрыты и есть ощущение, что Советская Россия в этой области находится в едином культурном пространстве с остальным музыкальным миром. В 1920 году в Петрограде Лев Термен изобретает терменвокс: лекция Термена «Радиомузыка» с демонстрацией терменвокса пройдет в Большом зале Петроградской филармонии 19 декабря 1922 года. В 1928-м в Париже виолончелист Морис Мартено создает инструмент «Волны Мартено», для него сочиняет Оливье Мессиан. Он же использует в своих сочинениях элементы четвертитоновой системы. О перспективах расщепления тона восторженно отзываются венгр Бэла Барток и американец Чарльз Айвз. А немец Пауль Хиндемитпробует играть на «траутониуме» – инструменте, сконструированном в том же 1928-м в Берлине немецким инженером Фридрихом Траутвайном (Friedrich Trautwein, 1888–1956).

Одновременно с изобретением инструментов в мире идут поиски в сфере нового не темперированного строя. Его адепты утверждают: в музыке не 7 и не 12 тонов, их гораздо больше! Четвертитоновой системой увлекаются Бузони, Мессиан, Барток. В России теоретическое обоснование дробления музыкальных тонов еще в 909-м дает Николай Кульбин. Его статья «Свободная музыка» выходит в Петрограде на русском, немецком и французском языках. В области четвертитоновой музыки экспериментируют композиторы Иван Вышнеградский, Артур Лурье, теоретические работы по микрохроматике пишет Леонид Сабанеев – все они эмигрируют из Советской России. Зато в стране остается Арсений Авраамов. Его фамилии нет в филармонической программе 1936 года, но за десятком меняющих названий и мест локации объединений композиторов-новаторов стоит именно он.

«Революционный Арсений Авраамов», или сокращенно Реварсар (и это лишь один из множества его псевдонимов), после революции рьяно берется за дело организации звукового пространства, подходящего для «самой передовой страны мира». Авраамов работает в Наркомпросе под руководством Луначарского, пишет гневные манифесты, обличающие «устаревший темперированный строй», и разрабатывает теорию четвертитоновой «свободной» музыки, вместе со Львом Терменом работает над изобретением новых музыкальных инструментов, а вместе с инженером Евгением Александровичем Шолпо (1891–1951) создает в Петрограде «Общество имени Леонардо да Винчи».

Амбиций и планов было много! Но студии, на которых трудится Авраамов, закрываются одна за другой. В 1934-м ему удается заинтересовать своими опытами Бориса Красина. Брат видного партийного деятеля Леонида Красина, Борис Борисович с 1918 года возглавляет московское отделение Пролеткульта, Главнауки и Политпросвета, его имя придает авангардным экспериментам легальность и вес – в Москве, а потом и в Ленинграде, при Союзе композиторов в разгар борьбы с «непролетарским искусством» открывают АНТЕС – Автономную научно-техническую секцию!

Авраамов становится заместителем Красина. Не лишенный авантюризма, экспериментатор уверяет:

«Максимум через 2–3 года именно этим путем советские композиторы получат в свои руки совершенный и послушный аппарат для воплощения сколько угодно дерзких творческих замыслов … подлинный ‘’мир завтра’’ в музыке».

О предугаданном «мире завтра» невольно задумываешься, глядя на обилие электронных музыкальных инструментов в филармоническом концерте АНТЕСа. Особенно трогательным выглядит упоминание в афише 1936 года «электрогитары». Рядом с названием инструмента, впоследствии завоевавшего весь мир, стоит фамилия изобретателя – Иванов. Конструкция гитары, разумеется, куда более примитивная, чем у ее современных «правнучек», была разработана Александром Антиповичем Ивановым (1907–1968) в 1935 году. В концерте представляют и другую новинку – «вариофон». Это разработка Авраамова и Шолпо, завершенная к 1931 году, основана на технике «рисованного звука»: картонные звуковые дорожки наносились на кинопленку, при воспроизведении получались звуки музыкальных инструментов, голос человека, различные шумы…

Самым ранним изобретением, представленном в программе АНТЕСа, была «виолена» – первый грифовый инструмент с регулирующим ламповые сигналы реостатом, Он был сконструирован еще в 1922 году инженерами Владимиром Волынкиным (его фамилии в программке нет) и Владимиром Алексеевичем Гуровым (1882–1947). Знакомят филармоническую публику и с траутониумом. Его привозят из Германии в Большой зал специально для концерта АНТЕСа. Внутри инструмента – «ламповый генератор», его колебания преобразуются в звук. Похожий принцип лежит и в основе «эмиритона» – на нем в Большом зале исполняют Баха, Генделя и «Полет шмеля» Римского-Корсакова. У эмиритона два создателя – Александр Иванов и внук композитора Андрей Владимирович Римский-Корсаков (1910–2002). В программе концерта значится и его двоюродный брат – Георгий Михайлович Римский-Корсаков (1901–1965), он возглавляет Ленинградское отделение АНТЕСа.

Еще в 1923 году в стенах академического учебного заведения – Ленинградской консерватории – Георгий Римский-Корсаков основал «Кружок любителей четвертитоновой музыки». В Совет кружка входит будущий знаменитый дирижер Илья Мусин. На собрания заглядывает и Дмитрий Шостакович, который, по словам Георгия Римского-Корсакова, тоже «грозится написать что-нибудь четвертитоновое». Кружку выделяют отдельный класс в консерватории, где позволяют «расстроить» рояли, вернее, настроить их в соответствии с установками кружковцев, выдают и фисгармонию – ее две клавиатуры тоже перенастраивают с разницей в четверть тона.

В 1925 году Кружок дает несколько концертов, получает первые упреки официальной прессы и закрывается. Но Георгий Римский-Корсаков продолжает работу – сначала пр той же консерватории он ведет семинар, в 1929-м защищает в Российском институте искусств кандидатскую диссертацию «Учение о музыкальном звукоряде», сотрудничает с Авраамовым и Шолпо. Именно Шолпо делает переложения классики для «вариофона», в том числе Скерцо из Четвертой симфонии Чайковского, которое звучит в Большом зале.

«Поэму» самого Георгия Римского-Корсакова в филармонии исполняет ¼ тоновый ансамбль под управлением Николая Хейфеца (1888–1942) – выпускника Петербургской консерватории по классам тромбона (1910) и композиции (1915), профессора консерваторской кафедры инструментовки (с 1932), с энтузиазмом присоединившегося к экспериментальным поискам своих коллег.

Фактически филармоническую программу вечера 21 марта 1936-го года поделили между «москвичами» и «ленинградцами». Это, вероятно, был один из последних концертов секции. В том же 1936 году Борис Красин умирает, и секция прекращает существование. В любом случае, представить себе подобную программу уже в следующем 1937 году на афише совершенно невозможно.

К концу 1930-х Арсений Авраамов уехал собирать фольклор на Кавказ, чем, вероятно, спас себе жизнь, избежав участи многих «пламенных революционеров» первого призыва, сохранить свой архив ему не удается. Георгий Римский-Корсаков во время блокады пекся о спасении наследия своего деда – Николая Андреевича Римского-Корсакова, а его собственные партитуры и архив «Кружка четвертитоновой музыки» сгорели во время войны. Под бомбежкой оказался и вариофон Шолпо, существовавший в единственном экземпляре. Радиоинженер Владимир Гуров, увлекшийся вопросами «дальновидения», во время войны обеспечивал флот радиоприборами и механическим телевидением, а после войны создал и возглавил в ЛЭТИ кафедру радиосистем. Изобретение виолены осталось строчкой в его биографии.

Из всех участников недолго просуществовавшего АНТЕСа, пожалуй, лишь доктор физико-математических наук Александр Иванов не расстается с идеей усовершенствовать свое «детище»: в середине 1950-х в Малом зале имени Глинки он представляет «советский многотембровый электрический инструмент ‘’Эмиритон”». Два вечера – 24 марта 1955-го и 12 февраля 1956-го – подробно рецензируются в ленинградской прессе, сообщающей, что автор работает над новой, видимо, девятой моделью эмиритона.

Дальнейшее развитие электронных инструментов, как и использование микрохроматики в музыке во второй половине XX века, будет связано с именами западных музыкантов и изобретателей.

О. Р.