Ранней весной 1941-го у Большого зала филармонии, как обычно, выстроилась очередь: продавали абонементы на следующий сезон. Где-то далеко, в Европе, уже вовсю шла война. Но в отпечатанных абонементных книжках ни следа тревоги. На сезон 1941/1942 запланированы циклы к юбилею Моцарта, симфонический абонемент с приглашенными дирижерами – москвичами Кириллом Кондрашиным и Василием Небольсиным, недавним немецким подданым Лео Блехом: в 1938-м, спасаясь от режима нацистов, он бежит в Прибалтику и теперь числится в анонсе как рижский гастролер. Разумеется, в каждом абонементе – концерты Евгения Мравинского. К концу июня станет понятно, что всего этого в Большом зале в ближайшее время не будет. Группа работников филармонии в годы блокады. В центре сидит артист оркестра ЗКР Арсений Петров, исполнитель на ударных инструментах.
© Архив Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича

В августе оркестр Мравинского и большинство сотрудников филармонии отравляются в эвакуацию в Новосибирск. Первый военный сезон в Ленинграде начнется уже без них.

Главным героем концертов филармонии становится дирижер Карл Элиасберг и Оркестр радиокомитета – единственный симфонический коллектив, оставшийся в блокадном городе.

Симфонический сезон начнется 12 октября 1941 года программой из Глинки, Глазунова и Чайковского. Но еще 14 сентября 1941-го, через четыре дня после начала блокады, Большой зал впервые после летнего перерыва открывает двери для публики. В архиве филармонии не сохранилась программка этого концерта. Но из других источников известно, что выступали Михаил Зощенко, солисты театра им. Кирова – певцы Владимир Касторский и Валентин Легков, балерина Ольга Иордан, играл свои прелюдии Дмитрий Шостакович. Позднее композитор будет вспоминать, как шел пешком на площадь Искусств, и уже за несколько кварталов прохожие останавливали его и спрашивали, «нет ли билетика»!
Концерт солиста профессора А. Д. Каменского 26 октября 1941 года.
© Архив Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича

Страшные блокадные будни, известные нашему поколению по кадрам хроники, и красный бархат филармонических кресел сложно сочетаются даже в воображении. На фотографии концерта пианиста  Александра Каменского в октябре 1941 года публика нарядная, оживленная. Потом слушателям разрешат посещать концерты в верхней одежде. И не только потому, что зал не отапливается. Так, в одежде, быстрее спуститься в бомбоубежище в случае налета. Пережившая первые месяцы блокады Ирина Тудоровская, в то время студентка музыкального училища, писала:

«Помню один концерт. Во время отделения мы два раза спускались в бомбоубежище. Но после отбоя воздушной тревоги концерт продолжался. Пели тогда Плешаков и Софья Петровна [Преображенская]… Пела она арию Иоанны из «Орлеанской девы» и последнее «ля» («…и не придет к вам вечно, вечно!») спела на октаву ниже. Не хватило сил и дыхания: уже начинался голод. После концерта она сказала нам: «Ребятам еще есть немного куриного бульона, а дальше не знаю, что будем есть».  Иван Нечаев в Большом зале Филармонии 9 мая 1943 года.
© Архив Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича

Разумеется, война с первых дней изменит филармоническую афишу. Из города эвакуируется не только филармонический оркестр, но и Кировский/Мариинский, и Малый оперный/Михайловский театр – их солисты в довоенные годы постоянно принимали участие в программах Большого зала. Впрочем, уедут не все. Одни откажутся, не имея возможности вывезти из города родственников. Другие просто не успеют. Так, эвакуация Кировского театра планировалась в двух эшелонах. Но второй поезд так и не ушел. Балерина Наталья Сахновская писала:

«Я тщетно старалась овладеть собой, убеждая себя, что отстали мы от театра на день-два… Некоторое время прожили в сборах и ожидании. Но выехать не удалось – кольцо блокады сомкнулось».

За время войны Сахновская в дуэте с мужем, артистом балета Робертом Гербеком, примет участие в 33 филармонических концертах. Об одном из них Сахновская рассказывает в своем дневнике:

«Филармония предложила Роберту Иосифовичу и мне дать сольный концерт в Большом зале. Мы согласились и в перерывах между работой в балетном коллективе и шефскими концертами стали готовиться к этой ответственной встрече со зрителем. Она состоялась 31 октября 1942 года. Около четырех часов дня подошли мы к Филармонии и остолбенели: дверь оказалась закрытой. Администрация за полтора года просто забыла, что нам необходимо время на подготовку. Дежурная пришла за полчаса до начала концерта... Вот мы и расположились в парадном подъезде на ступеньках лестницы. Начали гримироваться. (…) Не помню, когда открыли дверь…. Помню только, как мы стояли за тяжелой бархатной портьерой нашей любимой Филармонии, как распахнулась перед нами эта портьера и мы вступили на освещенную сцену. Вмиг исчезли страхи и волнения, на смену им пришла радость, огромная радость… Никогда, казалось, не танцевали мы с таким наслаждением, никогда не ощущали такой полноты отдачи». © Архив Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича

В блокадном Ленинграде останется и часть оперной труппы. Из артистов собирают фронтовые бригады. Они выступают в военных частях и в госпиталях, но также поют в филармонических программах, и даже представляют оперы в концертном исполнении! В июле 1942 года в Большом зале проходит «Кармен» Бизе. Главную партию пела Надежда Вельтер, она же и режиссер постановки. Оперой в прямом смысле слова это назвать нельзя – пропущенные сцены заменяет чтение новеллы Мериме. Спектакль дали трижды, каждый раз при переполненном зале. Раз за разом погибала от рук Хозе красавица Кармен. Погибала, а после вставала и выходила на поклоны. Публика, среди которой почти каждый за прошедшую зиму потерял кого-то из близких, аплодировала и вызывала на бис…

До декабря 1941 года Большой зал регулярно собирал слушателей. Концерт оркестра Радиокомитета 14 декабря стал последним перед длительной паузой. В тот вечер играли Чайковского – Первый фортепианный концерт, в котором солировал Александр Каменский, увертюру-фантазию «Ромео и Джульетта» и Симфонию № 6. Дирижировал Игорь Миклашевский. В январе Миклашевский умирает от истощения. Голод не пощадит многих. Ольга Берггольц в дневнике написала:

29 апреля 1942 в городском управлении по делам искусств подписывают распоряжение о возобновлении работы Большого зала. С 1 мая концерты спешно переносят обратно в филармонию. С тех пор концертная жизнь в зале не прерывалась никогда. Разве что, в апреле-мае 2020, когда филармония, как и все культурные учреждения страны, оказалась закрыта на карантин…

В автобиографии, написанной в 1955 году, Карл Ильич Элиасберг подсчитает:

«Будучи единственным дирижером в городе-фронте, я продирижировал:
85 открытых симфонических концертов,
254 радиоконцерта,
54 оперных спектакля и ряд шефских концертов.
Кроме того, оркестр озвучил ряд хроникальных и документальных фильмов»

Большая половина открытых концертов – почти 50 – прошла в филармонии.

Уже в мае-июне 1942 оркестр Радиокомитета играет в Большом зале сочинения, рассчитанные на большой состав – Пятую симфонию Чайковского, Девятую («Из Нового Света») Дворжака. Но, когда в июле в Ленинград самолетом доставляют рукопись Седьмой симфонии Шостаковича, Карл Элиасберг приходит в ужас, понимая, что музыкантов в оркестре недостаточно, и взять их в осажденном городе неоткуда. Оркестрантов возвращают с фронта, выписывают им дополнительный паек – премьере симфонии Шостаковича власти придавали огромное значение. Но, как писала одна из участниц того концерта, Ксения Матус: «… если бы не Элиасберг, не его напористый, героический характер, никакого оркестра, никакой симфонии в Ленинграде не было бы».

9 августа 1942 года зал приветствовал музыкантов стоя. Исполнение Седьмой симфонии в блокадном городе стало отдельной страницей в летописи филармонии. © Архив Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича

Музыканты оркестра Радиокомитета нередко солируют в сборных программах Большого зала. Среди них и скрипач Лев Маргулис. Его дневник, изданный под названием «Человек из оркестра» станет одним из свидетельств блокадной жизни города. Никаких подробностей музыкальной жизни на страницах дневника не найти. Сначала это кажется странным. Но, вчитываясь в строки о приступах головокружения от голода, в тщательно выписанные хроники поисков «лишнего», сверх нормы, обеда и скупые, почти без эмоций, сведения о потерях среди знакомых, понимаешь – это и составляло повседневную жизнь и музыкантов, и их публики. Два часа музыки давали возможность отвлечься от реальности.

О том, насколько востребованы были эти пару часов «без войны», говорит и поразительный факт открытия в блокадном Ленинграде нового концертного зала – Камерного зала филармонии в здании Театра марионеток на Невском, 52. Труппа Евгения Деммени в первый год блокады продолжала работать в городе, артисты выезжали на фронт, давали передвижные спектакли в госпиталях. В 1942-м уцелевшую часть «кукольников» вывезли в эвакуацию. А в пустующем здании на Невском с апреля начали проходить концерты «Общества камерной музыки», основанного по инициативе музыковеда Александра Оссовского и пианиста Александра Каменского. © Архив Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича

В архивах осталось не так много свидетельств работы этого временного «малого зала» филармонии. Но сохранившиеся программы поражают отсутствием каких-либо скидок на военное время или расчета на «широкую публику». В здании Театра марионеток филармония продолжит периодически проводить концерты вплоть до открытия в 1949 году Малого зала имени Глинки. А сам Евгений Деммени выступит в Большом зале еще в 1944-м – в сборном концерте он разыграет свой известный «музыкальный» пародийный номер «Рапсодия Листа».

В блокаду в Большом зале выступают и артисты Театра Музыкальной Комедии – единственного театрального коллектива, оставшегося в Ленинграде. Своего бомбоубежища у Музкомедии нет, и в первые месяцы войны во время бомбежки они, прямо со спектакля, бегут в бомбоубежище филармонии. Потом Музкомедию разместят в помещениях Александринского театра. Имена солистов блокадного состава труппы знал весь город. Это Нина Пельцер, Анатолий Королькевич, Лидия Колесникова, Галина Семенченко, Валентин Свидерский. Это и Александр Орлов: когда-то, в другой, дореволюционной жизни, он танцевал Арапа на премьере «Петрушки» Стравинского в Париже, теперь он представляет сцены из оперетт «Продавец птиц» или «Свадьба в Малиновке» перед блокадной публикой….

Для многих артистов Музкомедии, изможденных от голода и усталости, военные годы станут «звездным» часом. Никогда больше публика не будет так страстно мечтать унестись мыслями вслед за героями незамысловатых оперетт Легара, Кальмана или Дунаевского. Позднее пережившие блокаду ленинградцы будут вспоминать, как весной под обстрелами пробирались на Марсово поле наломать сирени для любимых артистов.

В блокадной афише Большого зала филармонии много непривычных имен и коллективов. Концерты дают штабные духовые оркестры и артисты Театра Балтийского флота, в сборных концертах появляются артисты эстрады и даже цирка! Выступают здесь и воспитанники танцевального ансамбля Аркадия Обранта – коллектива с удивительной судьбой.

До войны Обрант вел занятия танцевальной студии, созданной Исааком Дунаевским в ленинградском Дворце пионеров. В 1941-м ушел на фронт, был ранен. Вернувшись после госпиталя, на пустынной ленинградской улице он встретил одну из своих бывших воспитанниц. Она еле держалась на ногах – карточка иждивенца почти не давала шансов остаться в живых.

Аркадий Обрант добился возобновления работы танцевального кружка, но уже как фронтовой бригады. Выживших детей собирали по квартирам и детским домам. Некоторых пришлось вести под руки, кого-то несли на кусках фанеры. Первое их выступление вызвало больше слез, чем аплодисментов – изможденные дети не могли встать из присядки. Подростков поместили в больницу, выдали усиленный паек, а потом … отправили с концертами на фронт. До конца войны «обрантовцы» выступят около 3 тысяч раз! Несколько концертов ансамбль даст и в Большом зале филармонии. Первый из них пройдет в феврале 1943-го, уже после прорыва блокады.

Получив доступ к Большой земле, Ленинград потихоньку оживал. Менялась и филармоническая афиша – в город начали приезжать гастролеры!

Еще в октябре 1942 года ленинградскую публику оповестили по радио о предстоящих выступлениях Давида Ойстраха. Как планировали «перебросить» знаменитого скрипача в блокированный город, непонятно. Концерты, разумеется, не состоялись: в рукописной книге, куда сотрудники филармонии записывали информацию о работе Большого зала, указано – «ввиду отмены приезда солиста». Ойстрах выступит на этой сцене 13 марта 1943-го. Публика слушает скрипача в пальто и шапках, Ойстрах – во фраке играет виртуозные пьесы Тартини и Сарасате…

В следующем сезоне 1943/1944 в Большом зале играют известнейшие советские музыканты – пианисты Мария Юдина, Лев Оборин, Яков Зак. Пропуск в военный Ленинград сохранился в семейном архиве Эмиля Гилельса: музыкант с поистине мировым именем приезжает в Большой зал филармонии в ноябре 1943 года.

В новогоднем сборном концерте 31 декабря 1943 года впервые играет Святослав Рихтер. Уже 6 января 1944-го он дает в филармонии сольный концерт – первый из семи десятков, которые пройдут в этом зале позднее, после войны. С гастролями в Ленинград приедут музыканты из Прибалтики, артисты МХАТа, возобновятся здесь и концерты солистов Театра имени Кирова, вернувшегося из эвакуации.

Последний военный сезон 29 октября 1944 года откроет Заслуженный коллектив республики под управлением Евгения Мравинского. До конца войны оставалось почти полгода, но музыкальная жизнь города постепенно переходила на «мирные» рельсы.

Уже в конце 1940-х годов имена многих артистов, выступавших в Большом зале в годы блокады, постепенно исчезнут из афиши. Актеры Театра музыкальной комедии, солисты фронтовых ансамблей, эстрадные и цирковые артисты, уступят в программах место солистам «первого ряда». Не будет в афишах и фамилий сотрудников блокадного радио – чтецов, певцов, пианистов, дикторов, которые объявляли о начале и окончании тревоги, о нормах хлеба, вели концерты по радио и программы в Большом зале филармонии.

После войны работа радийщиков, столь важная для жителей умирающего города, руководством страны замалчивалась, как и вся блокадная история Ленинграда. В начале 1950-х на радио начались сокращения. Фактически, это были чистки, стирающие память. Весной 1953 года хотят расформировать и Симфонический оркестр радиокомитета. На его защиту становятся Шостакович, Хачатурян, Мравинский. По их ходатайству музыкантов переводят в штат филармонии как второй симфонический оркестр.

Именно его многолетний дирижер, Карл Элиасберг выступал в Большом зале 9 мая 1945 года. В такой репертуарной случайности (афиша формировалась заранее) сегодня видится некий символ. Известие о Победе, столь долгожданное, придет неожиданно: программу изменят в последний момент. Вместо запланированной кантаты Танеева «Иоанн Дамаскин» прозвучит «Песнь о Сталине» Арама Хачатуряна и Торжественная увертюра «1812 год», во втором отделении останется Третья симфония Скрябина. Ее звуками филармоническая публика встречала первый вечер послевоенной жизни.                                © Архив Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича

День Победы не отмечался в стране долгие 20 лет. Первый после 1945 года праздничный парад провели на Красной площади 9 мая 1965-го. В этот день двадцатилетия окончания войны Симфонический оркестр филармонии (бывший оркестр Радиокомитета) под управлением Карла Элиасберга исполнил первую часть Седьмой «Ленинградской» симфонии Шостаковича. Впрочем, никаких пометок о посвящении дате в афише не было. Лишь в 2000-е годы в филармонии сложилась традиция отмечать 9 мая торжественным концертом.

О. Р.