Рихтер Святослав Теофилович – пианист.

Впечатления от его неповторимой игры пытались сформулировать и зафиксировать многие известные современники пианиста. Но, как писала после одного из концертов Святослава Рихтера Анна Ахматова:

«Никакие слова (в никаком порядке) даже отдаленно не могут передать, что это было. Этого почти не могло быть».

В отличие от своих знаменитых коллег – Гилельса, Ойстраха, Шафрана, Когана, громко заявивших о себе уже в юном возрасте, Рихтер получит известность поздно. В его биографии не будет громких международных конкурсных побед, он не соревнуется и не берет призов. Он совершенствует мастерство сам, выучивая или, скорее, осмысливая поистине необъятный фортепианный репертуар – от старинной музыки до сочинений только что вышедших из-под пера композиторов.

В Московскую консерваторию Рихтер поступает фактически самоучкой: в юности он брал уроки у своего отца, Теофила Рихтера, получившего образование в Венской академии музыки. Затем после школы работал концертмейстером в Одесском оперном театре, в начале 1930-х дал в Одессе несколько концертов в местных клубах, но особого резонанса они не получили. Формально не имея к 22-м годам никакого образования, он сразу же поражает московскую профессуру не техникой и напором, столь характерным для молодых музыкантов, но четкой, уже оформившейся позицией пианиста-мыслителя, пианиста-творца. Генрих Нейгауз, который не только возьмет его в свой класс, но и поселит приезжего ученика в своем доме, скажет:

«…учить Рихтера в общепринятом смысле слова мне было нечему».

Между тем слух о том, что в Москве появился гениальный пианист, быстро распространяется по городу, к Нейгаузу в класс ходят «слушать студента Рихтера».

В начале 1940-х годов состоятся его первые публичные московские выступления, уже во время войны, осенью 1941-го – первый сольный концерт. Как выясняется из филармонического архива, в том же сезоне 1941/1942 должен был случиться и дебют музыканта в Большом зале Ленинградской филармонии: в библиотеке сохранилась абонементная книжка на этот сезон (когда программы составляли, то никто еще, конечно, не знал о грядущей войне). В восьмом концерте "Первого льготного вечернего абонемента" и указан Святослав Рихтер, его пригласили солировать в Концерте Шумана с Филармоническим оркестром и Куртом Зандерлингом.

Буклет вечернего льготного абонемента № 1, сезон 1941/1942.
© Архив Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича

Разумеется, ни одна из программ абонемента не состоится. Но в Большом зале Рихтер выступит еще в военное время. В Ленинград пианист приехал, видимо, незапланированно. Появился впервые в новогоднем концерте 31 декабря 1943 года, на следующий день выступил в праздничной программе «Мастера искусств – комсомолу». В афише, которая вышла из печати заранее, имени Рихтера нет, его участие указано только в рукописной книге концертов, которую вели сотрудники Большого зала.

Рукописная книга концертов Ленинградской филармонии, сезон 1943/1944.
© Архив Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича

А уже 6 января 1944-го он дает здесь первый сольный концерт. Всего в Большом зале пианист сыграет почти семьдесят сольных программ.

Сороковые годы станут временем личной драмы Рихтера. В феврале 1941-го он в последний раз приезжает домой в Одессу. Летом, когда Святослав Теофилович, к счастью, уже в Москве, в Одессу приходят немцы. Родители остаются на оккупированной территории, об их судьбе сначала ничего неизвестно. Позднее музыкант узнает, что отца расстреляли, а мать спешно вышла замуж за другого, и даже дала ему отцовскую «немецкую» фамилию, с новым мужем она ушла вместе с немцами при отступлении. Остаток жизни она проживет в Германии. Шлейф неблагонадежности и громкая слава внутри страны приходят к Рихтеру одновременно. В 1949-м ему вручат Сталинскую премию, но в отличие от других пианистов, долго не будут выпускать за границу, мировую известность он получит позже других советских музыкантов.

Не избалованный зарубежными гастролями в 1940-е и 1950-е годы, Рихтер невероятно много играет внутри страны и неизменно, по нескольку раз за сезон, появляется в Большом зале Ленинградской филармонии – до 1960 года пройдет 50 из 69-ти его сольных концертов. Иногда Рихтер приезжает сюда на несколько недель, так с 4 по 16 февраля 1949 года он играет в Большом зале пять раз: четыре сольных вечера и Второй концерт Рахманинова с Заслуженным коллективом под управлением Евгения Мравинского. А уже в мае того же 1949-го на афишах – следующий блок его филармонических концертов: пять клавирабендов за две недели!

Концерт Святослава Рихтера 1 марта 1948 года.
© Архив Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича

В послевоенных сольных вечерах Рихтера большое место занимает романтический репертуар – Шопен, Лист, Шуман, Чайковский (пьесы из «Времен года»). Двадцатый век представлен Дебюсси и Скрябиным. В 1946-м Рихтер играет ленинградскую премьеру Шестой сонаты Прокофьева. С ней связан особый «прокофьевский» сюжет в жизни музыканта.

Знакомство с композитором началось со своеобразного пари – Сергей Сергеевич, услышав сонату в исполнении Рихтера, предложил ему взять свой «провальный» Пятый концерт, который публика не приняла на премьере в авторском исполнении, и попробовать доказать, что это хорошее сочинение. Рихтер концерт сыграет. А в 1960-м, уже после смерти Прокофьева, он запишет его с оркестром Варшавской филармонии, и эта запись будет удостоена Большого приза Французской Академии «Шарль Кро».

А пока Прокофьев доверяет ему премьеру Седьмой сонаты и посвящает Рихтеру последнюю, Девятую сонату. В авторском вечере Прокофьева в Москве в марте 1945-го состоится и первое совместное выступление пианиста с женой – певицей Ниной Дорлиак, под аккомпанемент Рихтера она исполняет Пять песен на стихи Ахматовой. С Прокофьевым связан и дирижерский опыт Святослава Рихтера: в 1952 году он стоит за пультом на московской премьере Симфонии-концерта для виолончели с оркестром, солирует Мстислав Ростропович. Впрочем, опыт этот оказался единичным. С Ростроповичем они будут играть много в камерных вечерах, в том числе в залах Ленинградской филармонии. Но своего места за роялем Рихтер больше не покидает, предпочитая играть с лучшими дирижерами современности. В Ленинграде он выступает с Мравинским и Зандерлингом, Гауком и Кондрашиным, Арвидом Янсонсом и Светлановым, приезжает сюда и с Московским камерным оркестром Рудольфа Баршая.

Святослав Рихтер, Евгений Мравинский, оркестр ЗКР.
© Архив Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича

Отдельная линия биографии музыканта – камерное музицирование. Его первым и главным партнером по сцене становится Нина Дорлиак.

В Большом зале Дорлиак и Рихтер выступили всего дважды – в 1947 и 1948 годах. Но 15 мая 1949-го Филармония откроет Малый зал имени Глинки, и уже 17 мая Дорлиак и Рихтер исполнят здесь программу из русских романсов – Глинки, Римского-Корсакова, Мусоргского и Прокофьева («Гадкий утенок»). В Малом зале они дадут 17 совместных концертов, еще в двух вечерах будут участвовать наряду с Квартетом Бородина. Программы дуэта всегда были изысканны, идеально выстроены – песни Моцарта и Бетховена, Дебюсси и Равеля, Шумана и Хуго Вольфа, романсы Глинки, Даргомыжского, Мусоргского (вокальный цикл «Детская»), Римского-Корсакова, Рахманинова, Прокофьева, Шостаковича. Чайковского почти не было, но было несколько программ, посвященных Шуберту, в которых звучали отдельные песни и циклы «Зимний путь» и «Прекрасная мельничиха».

Нина Дорлиак и Святослав Рихтер, Малый зал им. Глинки.
© Архив Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича

Последний концерт музыкантов в Малом зале состоялся 16 января 1959 года (русская программа от Глинки до Шостаковича), а спустя более четверти века, 9 июня 1985-го, прошел творческий вечер Нины Львовны Дорлиак, на котором выступили выпускники и студенты ее класса в Московской консерватории, а Рихтер играл полонез Шопена до-диез минор и аккомпанировал Галине Писаренко – они исполнили «Песни безумного муэдзина» Шимановского. Рихтер был очень строг в выборе партнеров по ансамблю, Писаренко оказалась одной из тех, кто попал в список избранных, ни с кем больше из отечественных певцов он не выступал. Но в Большом и Малом залах проходили его сонатные вечера с Давидом Ойстрахом (в 1969-м они исполнят здесь ленинградскую премьеру скрипичной сонаты Шостаковича, посвященной Ойстраху), с Мстиславом Ростроповичем, в Малом зале Святослав Рихтер играет с Олегом Каганом и Наталией Гутман.

Святослав Рихтер, Дмитрий Шостакович, Давид Ойстрах, Малый зал им. Глинки, сентябрь 1969 года.
© Архив Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича

На редких пластинках, в основном записанных прямо с концертов, Рихтера слышат и за пределами страны. В 1954-м он играет на фестивале «Пражская весна», репортер местной газеты не без оснований пишет: «Весь музыкальный мир может в эти дни завидовать Праге». За Чехословакией следуют гастроли в других странах соцлагеря – Венгрии, Польше, Румынии и Болгарии. В капиталистические страны Рихтера по-прежнему пока не пускают. Британская "Times" называет Рихтера «самым загадочным пианистом в мире», продолжая:

«Те немногие, кому довелось побывать на его концерте, утверждают, что он – один из величайших пианистов современности. Но в отличие от своих прославленных соотечественников – таких, как пианист Эмиль Гилельс и скрипач Давид Ойстрах, Рихтер не состоит в Коммунистической партии, и ему никогда не позволяли выезжать на Запад. И вот на прошедшей неделе Запад приехал к Рихтеру».

«Встреча» Рихтера с Западом, вернее, с американским Филадельфийским симфоническим оркестром и дирижером Юджином Орманди, состоится именно в Ленинграде, на сцене Большого зала филармонии. 4 июня 1958 года Рихтер солирует в Пятом концерте Прокофьева, том самом, честь которого когда-то ему «поручил» спасти сам композитор. Блестящие отзывы о концерте "Times" заканчивает печальным послесловием: /p>

«К сожалению, хотя дирижер Орманди желал бы привезти его в США, Россия явно не готова выпустить в мир своего лучшего пианиста».

Гастроли в США пройдут через два года и принесут Рихтеру – первому из советских музыкантов – премию «Грэмми». После первого же вечера в Карнеги-холле полиции приходится уводить музыканта через черный ход – экспансивная американская публика устраивает громкие овации и не собирается отпускать своего нового кумира. Так же Рихтера принимают в Германии, Австрии, Италии…

В 1961-м в Англии Рихтер знакомится с Бенджамином Бриттеном. Вместе с Рихтером они играют в четыре руки на европейских сценах, Рихтер исполняет Фортепианный концерт Бриттена – сначала в Европе, а затем и в СССР: в Большом зале Ленинградской филармонии Концерт Бриттена прозвучит в его исполнении впервые в 1968 году (дирижирует Евгений Светланов), затем в 1971-м – под управлением автора. © Архив Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича

«Неформатность» гения Рихтера, вероятно, была понятна даже людям весьма далеким от музыки. Неслучайно ему позволяли чуть больше, чем другим. Рихтер мог изменить график выступлений ради концерта в понравившейся церквушке по дороге из одной точки гастрольного маршрута в другую. Мог внезапно исчезнуть из поля зрения столичной публики на полгода, концертируя в глубокой провинции в залах ДК на чудовищных роялях, которые под его руками обретали удивительный, несравнимый «рихтеровский звук». Сам живописец-любитель, он любил играть по ночам среди полотен в одном из главных музеев страны – Музее изобразительных искусств им. Пушкина. Сотрудники (вернее, чаще всего сотрудницы) передвигали рояль в зал с теми картинами, в окружении которых Рихтер хотел играть в тот вечер, и, замирая, следили за этими тайными импровизированными концертами. Так со временем, уже в 1980-е, родился фестиваль «Декабрьские вечера». А с 1964 года советский пианист Рихтер руководил собственным фестивалем во Франции! В старинном амбаре города Тура ежегодно выступали музыканты и коллективы с мировым именем: певицы Барбара Хендрикс, Джесси Норман, оркестры под управлением Пьера Булеза, Лорина Маазеля, солисты Ковент-Гардена представляли оперы Бриттена, из Москвы приезжал Давид Ойстрах.

Фишер-Дискау и Рихтер, Малый зал им. Глинки, 7 и 9 октября 1977 года.
© Архив Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича

Поет в Туре и легендарный Дитрих Фишер-Дискау, с которым Святослава Рихтера связывает долгое ансамблевое сотрудничество, вместе они выступают в Зальцбурге и Мюнхене, в Варшаве, Праге и Будапеште. А в 1977-м проходят концерты уникального дуэта в Ленинградской филармонии. В Большом зале Фишер-Дискау и Рихтер исполняют две монографические программы: песни Шуберта и песни Хуго Вольфа. Вспоминая эти концерты, певец напишет:

«Игра его обладает какой-то несотворенной, строго очерченной красотой, всякий раз меня ошеломляет, как Рихтеру удается расположить в абсолютном единстве отдельные плоскости звучностей… Радость славы, если концерт удался, приобретает буйные формы, его уныние по поводу чуть менее удачного концерта граничит с трагедией. Его поразило в самое сердце, что более консервативная ленинградская публика признала концерт с песнями Хуго Вольфа слишком трудным, слишком ‘’современным’’».

Трудно сказать, насколько оценка реакции ленинградской публики была справедлива: Рихтера здесь всегда боготворили. Но с середины 1960-х годов в филармоническом хронографе пианиста начинаются заметные пробелы, он приезжает всё реже, играет здесь только с оркестрами или в ансамблях. Сольные программы Рихтера исчезают из афиши Большого зала почти на двадцать лет. В среде музыкантов о причинах такой нелюбви пианиста к залу, где прежде он выступал по многу раз за сезон, рассказывают случай, больше похожий на анекдот: якобы Рихтер, который привык заниматься по ночам, не предупредив администрацию Большого зала, пришел сюда ночью накануне концерта и попросил ключ от зала. На вопрос заспанного дежурного вахтера: «Кто вы»? пианист сухо ответил:

– Я – Рихтер.
– А я вАхтер, – якобы последовал ответ.
Ключ Святослав Теофилович не получил и на Большой зал в лице «вАхтера» обиделся.

Так или иначе, с 1967-го по 1986 год он не играет здесь ни одного сольного концерта. Но это не означает, что ленинградская публика лишена возможности слышать Рихтера.

В 1970-е и 1980-е годы его клавирабенды проходят в Малом зале. Теперь в них больше Бетховена и Баха (в апреле 1969 года Рихтер два дня подряд играет весь Первый том ХТК), позднего Брамса. Особую атмосферу «священнодействия», интимного общения исполнителя с композитором, музыку которого он заново творит на сцене, придает и выключенный свет в зале с единственной лампочкой, направленной на пюпитр рояля. Кто-то из слушателей скажет: «…когда Рихтер исполняет Брамса, он не играет Брамса, не перевоплощается в Брамса, он и есть Брамс».

© Архив Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича

Летом 1986 года Святослав Рихтер внезапно после почти двадцатилетнего перерыва сам изъявляет желание выступить в Большом зале. Сезон уже окончен, публика, кажется, разъехалась по отпускам, достаточного времени для «рекламы» у филармонического руководства нет. В кассе опасаются, смогут ли продать билеты… Но три вечера подряд Большой зал, заполненный до отказа, внимает гениальному музыканту. Рихтер играет три монографические программы: 21 июля – бетховенскую, 22 июля звучит Шуман, 23 июля – Гайдн. Это будет последний раз, когда Рихтер поднимется на сцену Большого зала.

А еще через пять лет – 30 апреля 1991 года – пианист последний раз играет в Малом зале филармонии. Звучат четыре Английские сюиты Баха. Рихтер всё больше времени проводил в Европе, продолжал выступать (только за 1994 год он дал свыше ста концертов, в том числе и с оркестром), неизменно курировал свой Московский фестиваль «Декабрьские вечера», но в Ленинград, уже ставший Петербургом, не приезжал.

В последние годы жизни Рихтер, никогда не любивший камеру, да и вообще, насколько возможно при его профессии, избегавший публичности, согласился на съемки биографического фильма, который сохранит фрагменты дневников музыканта, его размышления о прошедшей жизни и музыке. Фильм «Рихтер Непокоренный» французского режиссера Бруно Монсенжона выйдет уже после смерти героя, но Святослав Теофилович успеет посмотреть черновой материал и скажет режиссеру: «Это я». По желанию вдовы музыканта Нины Дорлиак премьера фильма пройдет в России. Для финала Монсенжон выбрал фразу Рихтера: «Я себе не нравлюсь». Вероятно, планка, поставленная самому себе, была совсем уж недостижима.

О. Р.